Пепельное небо - стр. 20
– Да уж… обрадовал ты меня…
– А мне самому-то каково? Одна надежда на то, что передерутся они там, пирог барский разделяючи, да не до нас станет.
– Это ты про кого?
– Ну, не у нашего же руководства эта идея возникла? Среди них дураков, пока что, нет. Понимают, что, ежели и мы беззубыми станем, так и их влияние упадет – ниже некуда. Это все сверху спущено. Вот их-то я и имею в виду. Оттуда весь этот бред с всеобъемлющим всеобщим контролем спущен. Как идея, допускаю, она, может быть, и не так плоха. Раздай каждому оперу по современному коммуникатору, да включи их в сеть, как вон у ребят из Ясенево[1] это сделано – вот тебе и результат! Только это все – процесс затратный. И главной цели, снижения эффективности работы конторы, он никак не обеспечивает, напротив – только повышает. А вот писанина эта – самое то! Вроде при деле все, вон какой штат дармоедов в оргинспекторский отдел набрали – уже чуть не больше нас он стал. И звания им, кстати говоря, аккуратненько и в срок идут. Только вот результатов работы нет – все сидят и пишут. И с каждым днем – все больше. Работать уже стало некому. На каждого опера – по одному начальнику и одному проверяющему.
– Это ты, Семеныч, загнул! Настолько-то у нас с ума не сошли еще!
– Ну, так сойдут вскорости. Коли к этому руководящая воля есть…
Так что мотаем высказывания старших товарищей на ус и прилежно заполняем этот гроссбух.
Правда, вскоре меня от сего полезного занятия оторвали. Негромко прогудел телефон.
Поднимаю трубку.
– Слушаю вас!
– Рыжов? – спрашивает дежурный. – Зайдите к начальнику управления.
Так-с-с… А это еще за какие грехи? Вроде бы за мною ничего такого нет, чтобы уж сразу на ковер к генералу тащить? Дядька он, в принципе, неплохой. Еще той, старой закалки. Попусту никогда не шумит, но если уж попался ты на чем-нибудь… готовь ведро вазелина… За Можай – не за Можай, а куда-нибудь далеко загнать вполне может.
Поднимаюсь на два этажа, сворачиваю. Короткий коридор и дверь с табличкой – «начальник управления». Нечасто мне, да еще и в одиночку, приходилось здесь бывать. И каждый раз это имело все шансы закончиться плохо. Или очень плохо. Во время последнего моего визита к генералу я получил назначение на должность старшего группы дальнего прикрытия одной важной встречи. Таких встреч уже приходилось обеспечивать немало, вот и эта ничем особенным не отличалась. Встретились высокие договаривающиеся стороны, поговорили, уже и по домам было собрались. А в километре от места встречи осталось лежать трое наших ребят. Уже холодных. Да раненых было четверо. Один я уцелел, без царапинки обошлось. Генерал тогда только головою покачал… Зато потом, когда уже в самолет грузились, подошел он ко мне и руку пожал крепко. Погибшим тогда обломились не только ордена да медали, но и семьям помогли – кстати говоря, весьма существенно.
Перед дверью останавливаюсь и оглядываюсь. Все ли в порядке? Нигде ничего не висит? Генерал, хоть и не строевик, но расхлябанности во внешнем виде не допускает. Нет, вроде бы в норме все.
Захожу в секретариат. Тут вместо милой барышни, как это водится у других, сидит мрачного вида старший прапорщик Могутов. Мужик он заслуженный, только по ранению к реальной работе уже не годен. Вот Хазин и посадил его на секретарское место. И, надо отдать должное, не прогадал. Тертый прапор словно тут родился. Во всяком случае, никого другого тут уже и представить было невозможно. У меня с ним отношения вполне себе ровные, спец он, как говорится, от бога. Начинал еще при старых временах, даже Жукова, говорят, видел. А наградные часы у него – так вообще от дяди Васи!