Пепел заговора - стр. 20
Аменемхет кивнул, его лицо выражало удовлетворение:
– Ты хорошо послужил Египту, сын мой. А ты, Хефрен…
Командующий напрягся, всё ещё глядя в пол.
– Ты – достойный сын Ирсу. Он может гордиться тобой. И я рад, что у моего наследника есть такой верный меч.
Хефрен снова пал ниц, его голос прозвучал четко:
– Служить тебе, о Владыка Обеих Земель, Сын Ра, Возлюбленный Амоном и Египту – единственный смысл моей жизни. Нет судьбы желаннее для меня.
Фараон милостиво позволил ему подняться.
– Отдохните. Сегодня вечером я жду вас на пир.
Когда они выходили из зала, Хефрен украдкой вздохнул с облегчением. Исидора не была здесь – она готовилась к празднику в храме. И это было к лучшему.
Он не был уверен, что смог бы сохранить ледяное спокойствие, встретив её взгляд.
А солнце за окнами тем временем касалось вершин пирамид, окрашивая их в цвета расплавленного золота.
***
Теплый свет масляных ламп озарял скромную трапезную, где за низкими столиками собрались жрицы. Воздух был наполнен ароматом запеченных фиников, свежего хлеба и легких благовоний. В углу три музыкантши – две с арфами и одна с систром – исполняли меланхоличную мелодию, напоминающую шепот Нила на закате.
Главная жрица Меритхотеп, облаченная в простой белый калазирис, но с золотым символом Хатхор на груди, жестом пригласила Исидору занять почетное место рядом с собой.
– Дитя богов, раздели с нами скромную трапезу, – сказала она, и все присутствующие склонили головы в молитве.
– Слава Тебе, Золотая Госпожа, Дарующая радость…
Исидора лишь делала вид, что ест. Её пальцы перебирали виноград, но не подносили его ко рту. Взгляд, обычно ясный, сейчас был устремлен куда-то вдаль, будто следил за тенями на стенах.
Меритхотеп заметила это.
Когда ужин закончился, она мягко коснулась руки принцессы:
– Прогуляемся, дочь моя? Наш сад особенно прекрасен в этот час.
Они вышли в сад, где последние лучи солнца окрашивали статуи богини в кроваво-золотой цвет. Жрица остановилась у фонтана, его тихий плеск заполнил паузу.
– Я вижу, как что-то терзает твою Ба, – начала она, не глядя на принцессу. – Поделись со мной. Эти стены хранят тайны крепче, чем пирамиды хранят мумии.
Исидора вздохнула. Она не могла рассказать о Хефрене, о боли в сердце, но выбрала слова осторожно:
– Скоро решится моя судьба… Брак… Я верю в мудрость отца, но… – её голос дрогнул, – как страшно доверить выбор тому, кто может ошибиться.
Жрица мягко улыбнулась:
– Фараона ведут сами боги. Тот направит его мысли, Маат не позволит лжи возобладать. Разве ты не чувствовала, как Ра осеняет его своим крылом?
Она подвела Исидору к статуе Хатхор, где в нише стояла маленькая фигурка богини с лицом, обрамленным солнечным диском.
– Останься здесь. Попроси её успокоить твоё сердце. Иногда даже богиням нужно побыть наедине с печалями смертных.
С этими словами она удалилась, оставив принцессу одну – с её мыслями, с её болью, под кротким взглядом каменной богини, чья улыбка вдруг показалась Исидоре слишком похожей на улыбку судьбы – знающей, но безмолвной.
А где-то в Мемфисе в это время фараон уже поднимал кубок, провозглашая тост за будущее своей династии, восхваляя своих сыновей, даже не подозревая, как далеко простираются тени заговора.
***
Пир во дворце постепенно угасал, как тлеющие угли в жаровнях. Золотые кубки опустели, музыканты сложили инструменты, и только редкий смех ещё долетал из дальних покоев, где задержались последние гости.