Пепел Вавилона - стр. 38
Насилие всегда для него составляло часть окружающей среды. Если надо было кого-то убить, люди умирали. Он умел завербовать многообещающего молодого технаря. И прежнего врага, созревшего для обращения. Это Доуз привлек Фреда Джонсона, палача станции Андерсон, хотя все обзывали его безумцем, и принял дружные извинения, когда ООН в результате осталась с разбитым носом. Позже, когда выяснилось, что Джонсон не готов сотрудничать с новой властью, Доуз согласился с ним порвать. Наблюдая, как его тезка-станция росла от скромных успехов в промышленности Пояса до символа астерской революции, он если чему и научился, так тому, что все меняется и цепляться за старое – самоубийство.
Так что, когда Марко Инарос завязал торговлю с чернейшим из марсианских черных рынков и создал свою организацию на смену АВП, Доуз решил, что у него ровно два выхода: отдаться новому или умереть вместе со старым. Он выбрал, как выбирал всегда, и потому сейчас сидел за этим столом. Иной раз выслушивая по тринадцать часов утопические бредни Марко, но тем не менее он был здесь.
Хотя иной раз он жалел, что этот черт, Уинстон Дуарте, не выбрал для сбыта оружия кого-нибудь другого.
Он доел завтрак – перец давно остыл и размяк, а протеиновая плитка начинала черстветь. Доуз бросил вилку.
– С Медины есть вести?
Розенфелд пожал плечами.
– Ты о станции или о том, что за ней?
– Хоть откуда.
– На станции порядок, – сказал Розенфелд. – Оборона установлена, все как следует. Что за ней… ну, никому не известно, са-са? Дуарте держит слово, шлет транспорты оружия и оборудования с Лаконии. С остальными колониями…
– Не так гладко. – В словах Доуза не было вопроса.
Розенфелд поморщился себе в тарелку, впервые с начала этого неформального совета спрятал глаза.
– Фронтир всегда опасен. Там бывает такое, чего не увидишь в цивилизации. Вэйкфилд замолчал. Поговаривают, он там что-то разбудил, но никто не послал корабля проверить. Да и когда бы, а? Сперва с войной бы покончить, а там уж разберемся.
– А «Баркайт»?
Розенфелд не отводил взгляда от тарелки.
– Люди Дуарте говорят, что разбираются. Волноваться не о чем. Нас не винят.
Каждое движение собеседника подсказывало Доузу, что нажимать не стоит, и он почти готов был закруглить разговор. Или хотя бы зайти с другой стороны.
– Как это вышло, что все колонии бьются, чтобы обеспечивать себя продовольствием, не опасаясь срыва гидропоники, как на Велкере, а на Лаконии уже налажено производство?
– Там лучше спланировали. И со снабжением было лучше. Чего ты не понимаешь насчет этого пинче марсианина Дуарте, так это…
Ручной терминал Доуза тревожно запищал. Первоочередной запрос на связь. Этот канал он отвел для срочных дел станции. Вызывала капитан Шаддид. Движением пальца попросив Розенфелда подождать, Доуз открыл связь.
– В чем дело? – рявкнул он вместо приветствия.
Шаддид сидела за рабочим столом. Он узнал стену кабинета за ее спиной.
– Вы нужны здесь, внизу. Мой человек в госпитале.
Врачи говорят, не выживет. Стрелок задержан.
– Это хорошо, что поймали.
– Его зовут Филип Инарос.
У Доуза внутри что-то оборвалось. – Сейчас буду.
Шаддид отвела мальчишке отдельную камеру. Благоразумно. Доуз, едва войдя в отдел безопасности, ощутил, что атмосфера заряжена яростью. На Церере выстрел в офицера службы безопасности был короткой дорогой в космос без скафандра. Для большинства.