Пепел Нетесаного трона. На руинах империи - стр. 28
«Пусть все так, – сказал себе Рук. – Нельзя ненавидеть человека, однажды взглянув на мир его глазами».
Прошлой ночью погибли домбангские солдаты, десятки солдат. Может быть, друзья детства этих плотогонов. Или любовники. Мало того, плотовщики и сами едва ли проживут еще пять лет. Сплавлять бревна по Ширван – зверский труд. Избившие его в кровь люди, вероятно, встретят свою смерть, угодив между плотами, захлебнувшись, попав под стрелу аннурского снайпера, или от змеиного укуса – в этом сезоне, или в следующем, или еще сезоном позже. Они чуяли это нутром. Избивая его, причиняя боль, они напоминали себе, что еще живы. Рук лучше, чем ему бы хотелось, понимал, какая яростная жажда жизни пылает под личиной насилия.
– В долгу… – протянул, раскачиваясь на пятках, Лупила.
Рук кивнул:
– Долг этот неоплатный, но позволь мне предложить вот что. – Он указал подбородком на свою насквозь мокрую одежду. – В кармане нока у меня несколько серебряков. Примите их вместе с моей благодарностью. Помяните за меня отважных погибших друзей.
Посмотреть на них, едва ли им пошла бы на пользу новая выпивка, но не жрецу Эйры наставлять людей, что им на пользу.
Вопила под бесстрастным взглядом Лупилы нашарил монеты. И, усмехнувшись щербатой улыбкой, поднял их к восковому свету.
– Тут самое малое на пару бутылок.
Рук почувствовал, как разжалась хватка на его запястьях, и позволил себе на миг понадеяться, что тем и кончится. Они возьмут монеты, найдут таверну, оставят его истекать кровью на мосту. Больше не будет побоев. Любовь победила другие, темные чувства, которые зрели в нем, толкая порвать их в кровавые клочья…
– Прошу, богиня, – забормотал он. – Пусть моя любовь к этим людям осветит мой взгляд, путь они увидят ее, ощутят ее и уйдут.
Но если бы любовь всегда торжествовала над страхом, ненавистью и отчаянием, в других богах не было бы надобности.
– Жалкая пара монет! – Лупила смахнул деньги с ладони Вопилы. – По-твоему, жизни Долговязого Трака и Селедки стоят пары вшивых серебряшек?
Металл блеснул под дождем рыбьей чешуей. Плотовщик с презрением отшвырнул монеты за перила моста.
Вопила недоуменно нахмурился.
– Будь у меня больше, – искренне сказал Рук, – я бы дал больше.
– За них двоих не расплатишься и всем серебром Баска, – покачал головой Лупила.
Мужчина не шевельнулся, не изменился в лице, но от него вдруг ударило жаром горячее прежнего. Рук видел, как он горит – если это слово годилось для черного пламени, раскалившего его грудь, голову, кожу, так что дивно было, как не шипят падающие на них дождевые капли. Богиня любви наделила Рука множеством даров, но эта способность видеть жар брала начало в других, темных временах. В непогожую безлунную ночь он видел красноватые промельки летучих мышей, тусклые огоньки шныряющих в мусорных кучах за храмом крыс; прослеживал путь крадущихся по карнизам хищных кошек. Сквозь тонкие стены зданий он различал смутные очертания людей. Это красное зрение было дано ему не для любви, а для охоты, погони, убийства.
В ответ на жар Лупилы в Руке тоже вздымался жар – жажда насилия.
Плотогон вогнал кулак ему в живот. Рук сложился пополам и закашлялся бы, но Вопила вздернул ему голову.
– Думаешь, ты можешь расплатиться за жизни наших друзей? – взвыл он так, что слюна забрызгала Руку лицо.