Пепел и Дым. Я (не) вернусь - стр. 31
— Ты что делаешь?! Дымов?! Ты…
Внедорожник сорвался с места. Как не слетела на пол, не знаю. Ударилась плечом о дверцу, кистью врезалась в приборную панель. Мимо такси мы промчались так, что оно только мелькнуло жёлтым пятном в окне. Напуганная, растерянная, разгневанная, я глянула сквозь стекло на отдаляющиеся огоньки фар.
— Ты что делаешь, чёрт возьми?! — закричала в голос. — Быстро останови, Егор! Я не собираюсь с тобой никуда ехать! — Схватила его за рукав. — Слышишь?!
Он слышал. Но остановиться и не подумал. Наоборот. Обогнал несколько автомобилей и, не сбавляя скорости, вылетел на многополосную дорогу.
— Дымов! — Я рванула его за рукав. — У тебя крыша поехала?!
— Может быть, — процедил он.
До меня дошло, что он нетрезв. Да что там! Когда я в последний раз смотрела на него, в руках у него был стакан с чем-то крепким. Какой по счёту?!
— Останови! Ты пил! Жить надоело?!
— Может быть, — процедил он снова. Мельком посмотрел и жёстко, нехорошо хмыкнул.
Вдоль позвоночника пробежал холодок, на руках выступили мурашки.
— Сбавь скорость! Иначе…
— Папочке пожалуешься? — Он повернулся ко мне.
Машину вдруг повело, и я вскрикнула, заметив, как мы пересекли двойную сплошную. Мимо, сигналя, пронеслась газель, потом ещё несколько машин. Сердце колотилось бешено.
— На дорогу смотри! — заорала я в истерике. — Со своей жизнью делай что хочешь, а мою…
— Расскажи про Ангелину! — рявкнул он на весь салон.
Уши заложило то ли от скорости, то ли от страха, то ли от мощи его голоса. Дыхание стало быстрым, прерывистым. Он снова свернул. Теперь мы неслись по узкой тёмной улочке. За окном всё слилось, только что сухое лобовое стекло стало покрываться влагой. Небо как прорвало — ливень пошёл стремительно и такой силы, что стало ничего не видно.
— Да хватит, Егор! Остановись! Ос…
Меня опять швырнуло на дверь. Во рту появился металлический вкус крови, щека заныла. Я вцепилась в ручку, ногтями — в сиденье. Егор выматерился, но скорости не сбавил. В ушах стоял визг колёс, гул автомобильных клаксонов. Новый поворот, фонари…
— Егор! — Руку пронзила боль.
Машина качнулась. И вдруг всё стало статичным. Только сердце продолжало колотиться, а дождь — барабанить в стёкла. Я вдруг поняла, что сижу с закрытыми глазами. Медленно подняла веки и упёрлась взглядом в рекламный щит прямо перед носом. Перевела дыхание. Внедорожник стоял поперёк крайней полосы.
Открыв бардачок, Егор достал бутылку коньяка и сделал большой глоток. Швырнул обратно и, откинувшись на спинку сиденья, глухо сказал:
— Расскажи мне про Ангелину.
— Что я тебе должна рассказать?
Голос свой я не узнала, он показался далёким, как из могилы.
Машина тронулась: рекламный щит стал отдаляться. Я разглядела девушку с банкой в руках. Длинные волосы и приторную, купленную брендом той дряни, что она рекламировала, улыбку.
Внедорожник выровнялся и снова застыл на месте.
— Что-нибудь.
Дымов откинулся на спинку. Смотрел на стекающие по стеклу струйки.
— Она умерла, — сказала я.
Хотел «что-нибудь» — вот ему это «что-нибудь».
Он криво усмехнулся.
— Я хотел вернуться, Полина. Действительно хотел.
— Но ты не вернулся.
— Но я не вернулся, — отозвался он и завёл двигатель. Тронул машину, но на этот раз медленно, предварительно включив дворники.
— Куда ты меня везёшь? — собрав всю сдержанность, на которую только была способна, спросила я, когда немного пришла в себя.