Пентакль. Пять повестей - стр. 17

– Во-первых, уважаемая Лариса Петровна, вы слишком драматизируете. Пациент не в коме (слава Богу), а в сопорозном состоянии3, а это не так катастрофично. Поверьте, он под присмотром профессионалов. Тут никто не сидит сложа руки, делаем все возможное. Безусловно, мы понимаем высокую ценность персоны Дмитрия Фомича Гостина для социума, именно поэтому он находится не в рядовом стационаре, а в единственной в стране федеральной клинике циркадной патологии, оснащенной лучшими специалистами и самой современной аппаратурой. Во-вторых, я потому и вызвал вас, что, как мне кажется, нам удалось нащупать выход из ситуации. Будьте терпеливы, скоро все поймете сами. Прошу.

Мужчина распахнул дверь одиночной платной палаты-люкс, пропуская даму вперед.

Гнетущая тишина, прерываемая ритмичным пикающим звуком одного из многочисленных мониторинговых аппаратов, находящихся у изголовья больного. Бледное лицо пациента, кажущееся восковым, серым, на фоне белоснежных простыней, тощее тело, почти незаметное под мягким покровом одеяла.

– Димочка, – посетительница всхлипнула и стала шарить в сумочке в поисках носового платка.

– Знакомьтесь, – тихо пробормотал врач, кивнув на сидевшего у постели больного, пожилого, но энергичного мужчинку, невысокого, лысоватого, с солидным животиком. – Это Илья Ильич Гонт, биохимик, доктор медицинских наук, профессор НИИ неврологии нашего города. Помните, Лариса Петровна, вы подписывали согласие на научное исследование состояния вашего…

– Да, конечно. Здравствуйте.

– Доброго времени суток, – ученый резво вскочил и угодливо приложился к ручке женщины. – Очень приятно.

– Ну что ж, – Исаев возвысил голос, – вас, уважаемая, очевидно, интересует, с какой целью мы обратились к ближайшей родственнице пациента. Скажу прямо: общими усилиями, не без помощи профессора, мы, надеюсь, нашли решение данной проблемы. В ходе обследования, как и ожидалось, был сделан вывод, что состояние вашего супруга больше напоминает длительный глубочайший сон.

– Летаргия?

– Гм. Нет, – Марк Сергеевич слегка скривился, – современная наука отрицает существование летаргического забытья, как такового. Это легенды. Так вот, важнейшим регулятором сна является гормон эпифиза мелатонин, именно это вещество обеспечивает его глубину и длительность. По неизвестным причинам, у вашего мужа уровень этого вещества резко повышен, что и вызывает беспамятство.

– Это можно вылечить, доктор?

– Надеюсь. И именно это мы попытаемся сделать сию минуту. С вашего согласия, разумеется. Вы не против?

– Н-нет, – посетительница слегка зарумянилась, – если это не опасно для него.

– Что вы? – врач улыбнулся и протянул собеседнице бумажный листок и ручку. – Это совершенно безобидная процедура. Как только вы подпишите этот документ, в кровь Дмитрия Фомича будет введено вещество, обратимо блокирующее рецепторы к мелатонину, что неизбежно повлечет за собой пробуждение пациента. Решайте.

Слегка поколебавшись, женщина решительно поставила размашистый росчерк на бланке:

– Действуйте!

– Прекрасненько, – подал голос профессор, – начинаю введение. Не беспокойтесь, минут через двадцать Лазарь восстанет.

Куда я попал?

Первое неприятное ощущение – тяжесть. Здесь притяжение сильнее, чем в Кнолосе. Мое тело, распростертое на спине, буквально вдавливает во что-то мягкое. Голова гудит, словно по ней шарахнули палицей, во рту странная горечь, во всех членах невозможная слабость. За всю свою жизнь я не чувствовал себя столь беспомощным.