Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…» - стр. 30

Пришлось даже разыграть сумасшествие, Одиссей впряг в плуг вола и ослицу и принялся «засевать» поле солью. На Итаке, где каждый клочок земли ценен, это и впрямь мог делать только сумасшедший. Но Паламед заметил вполне нормальный взгляд, которым обменялись супруги перед началом дикой пахоты, и поспешил вывести родственника на чистую воду. Он схватил маленького Телемаха и посадил прямо на пути у вола.

Вол не лошадь и вставать как вкопанный, увидев ребенка, не станет. Пенелопа в ужасе прижала руки ко рту, чтобы не вырвался крик. Но Одиссей остановился. Лучше годы под стенами Илиона, чем гибель второго сына!

Но теперь им двоим с Паламедом не жить, это Одиссей знал точно! Никакие гениальные выдумки чистенького умника не спасут его от мести Лаэртида. Понимал ли это сам Паламед? Наверное, но не обращал на Одиссея внимания, считая того все еще диким царьком маленького дикого острова.

Царем Одиссей и впрямь был, Лаэрт вдруг объявил, что устал и передает власть взрослому сыну. Надеялся, что тот прекратит мотаться по морю и осядет дома на Итаке? Зря, потому что ничего не изменилось, разве что Лаэрт теперь жил в своем домике с садиком, а во дворце распоряжались, страшно мешая друг дружке, старая и молодая царицы.

– Лаэрт отрекся, но не отреклась я! – заявила Антиклея и продолжила распоряжаться, как раньше.

– Пусть распоряжается в своей части гинекея! – парировала невестка. – С Итакой я разберусь сама!

«Может, и правда лучше двадцать лет плаваний без захода на базу?» – думал Одиссей…

Но теперь отказаться он уже не мог, клятва на крови черного быка, данная богам вместе с остальными женихами красавицы Елены (сам же предложил такую клятву Тиндарею, дурак!), вынуждала его забрать с острова всех способных держать в руках весла, посадить на свои триеры и отправиться возвращать блудную родственницу законному супругу.

Конец ознакомительного фрагмента.