Пекинский узел - стр. 51
Познакомившись с радушным и деловитым Чихачёвым, оказавшимся к тому же его тёзкой, старшим на два года, Игнатьев тотчас перебрался на фрегат, велел поднять посольский флаг и отправился к американскому консулу Гарду, недавно принявшего на себя обязанности представителя России. Высокий, худощавый, очень симпатичный человек с живыми карими глазами, он сразу предложил остановиться в его доме:
– Места хватит всем.
Его предложение было принято Игнатьевым с радостью: в этом же доме остановился и министр-резидент Соединенных Штатов Америки Уард. Знакомство с ним могло способствовать сближению Игнатьева с послами других государств, и в первую очередь Англии и Франции. Россия и Америка заняли позицию строгого нейтралитета в предстоящей войне англо-французского десанта с китайцами, и это уравнивало Игнатьева с Уардом. Уравнивало, но Игнатьев никогда не забывал о том, что метаморфозы «Золотого осла» Апулея не идут ни в какое сравнение с теми, какие претерпевают политики и дипломаты, а что касается их нравственности, то герои «Декамерона» выглядят на их фоне прямо-таки святошами.
Дворец, в котором расположилось русское посольство, пользуясь гостеприимством консула Гарда, представлял собой красивое, лёгкое по формам сооружение, радующее глаз лазурной черепицей своей кровли на фоне гор, поросших лесом. Возле дворца – по обе стороны – был устроен небольшой уютный парк, в центре которого находился широко раскрытый партер с газонами и цветниками.
Вдоль набережной, на которую смотрел фасад дворца, красовались веерные пальмы и крупноцветные магнолии. День был жарким, по-южному солнечным. Над морем голубела высь. Поодаль от дворца, в котором проживали американцы, тянулся ряд фешенебельных дач.
– Вот не думал, что доберусь аж до самого Шанхая! – обустраиваясь на новом месте, цокал языком хорунжий и поглядывал из-под руки в сторону набережной, над которой висел разноязыкий гомон женских голосов и крики чаек. – Скажу кому в станице, не поверят.
Вульф осторожно нёс перед собой большую стеклянную банку с лупоглазыми рыбками красно-морковного цвета.
Прапорщик Шимкович вертел головой: искал точку съемки местности – Шанхая и его гавани.
Капитан Баллюзек разместился в изящной дворцовой пристройке, специально выделенной для гостей. Вместе с ним поселились хорунжий и несколько конвойных казаков.
Антип Курихин рассовал по углам казачий скарб, опустился на ступеньку и стал сворачивать цигарку.
– Не жизня у нас – санатория…
– Курорт, – присел напротив Стрижеусов и начал сдавать карты.
Министр-резидент Уард оказался рослым широкоплечим брюнетом с рукопожатием молотобойца. Прямые брови, прямой нос, холодный и вежливый взгляд. А улыбка радушная, добрая.
Игнатьева приятно удивило, что Уард его ждал. Встреча была не пышной, но деловитой, а это радовало больше, чем любой дежурный церемониал. Американец сразу усадил его за стол и забросал вопросами: какова цель прибытия в Китай? Что творится в Пекине? Отчего маньчжуры столь упрямы: не видят прямой выгоды от развития торговли с европейскими державами?
– Когда государство торгует, оно выигрывает при любой погоде, – с жаром предприимчивого человека то и дело восклицал Уард и вскоре распорядился подать виски, вино и жаркое.
– Ввиду отсутствия всякого движения в мертвую пору моего пребывания в Пекине я самым серьезным образом испугался, что эта мертвечина отразится на моем сознании, и никакие потом праздные вакации не восстановят живости моей натуры. – Игнатьев добродушно усмехнулся и откинулся на спинку стула. – Дела мои пока что удручающие. Су Шунь упрям, капризен, беспокоен.