Пекинский узел - стр. 25
– А мы и не теряем, – сложил веер министр налогов. – Как вам известно, я не потерплю, чтобы кто-либо из правительства снизошел до разговора с вами, тем более по столь щепетильному и важному делу, как урезание карты Китая. Мало того, я потребую установить за вами негласный надзор и, если это будет нужно, взять под стражу, как провокатора и шантажиста! – Его голос сорвался на крик, и он снова раскрыл веер. – Справедливость моих требований очевидна: ваша назойливость пугает.
– Смените тон, он слишком груб и неприличен. Вы можете просить меня отсрочить утверждение Тяньцзиньского договора, с этим я согласен, но я протестую против той формы, в которую ваша просьба облачена.
– В самом деле, – робко заикнулся кто-то из помощников Су Шуня, – господин Игнатьев действует не от себя и в связи с этим…
– Замолчите, – прошипел Су Шунь. – Я даже слышать не хочу о его праве на переговоры. Людей лживых надо обрывать: сами они умолкать не умеют!
Это уже было явным оскорблением. Николай проглотил обиду и начал говорить так, словно пытался загладить свою вину, не будучи в ней уверенным:
– Вы ошиблись в оценке моих слов, но это не предмет для разговора. Людям свойственно блуждать в потёмках. Надеюсь, придёт время, и вы сами задохнётесь в своей неправоте: она смердит, как выгребная яма.
Татаринову стоило труда перевести эти слова, как можно мягче, и он обошёлся иносказанием:
– Надеюсь, придёт время, и вы сами поймете, что сорные травы тоже цветут.
Видя, что фаворит богдыхана молчит, Игнатьев продолжил:
– Вы с таким же успехом могли оказаться в моём положении, направь вас император в отсталую Корею или в недоразвитый Вьетнам.
Глаза Су Шуня потемнели.
– Вы хотите сказать, что по отношению к России Поднебесная империя столь же ничтожна, сколь ничтожны Корея и Вьетнам? Вы это хотите сказать?
Он задохнулся от гнева.
Николай возразил:
– Я хочу сказать, что вы превратно понимаете мою благонамеренность. Я человек военный и исполняю приказы. Оружие вам передаётся бескорыстно. – Он провел рукой по подлокотнику кресла, ощутил фактуру ткани, обвел пальцем узор. – Если отвергать добро, погаснет солнце.
Этот довод заставил его противника задуматься.
Разговор прервался. Воцарилось молчание.
Можно было ожидать, что беседа потечет по новому руслу с большим дружелюбием, но, к сожалению, министр налогов прищурил свои узкие глаза и, не обращая внимания на шепот помощников, жестко произнес:
– По мне, пусть лучше затмится светило, нежели будет унижено достоинство Китая. Ни о каком взаимопонимании и речи быть не может, если вы не признаете существующих границ.
Игнатьев вскинул брови:
– Кто вам сказал, что мы не признаём? Мы просим вас определить границы. Не на словах, на деле – на бумаге. Для этого и был составлен графом Муравьёвым Айгунский пограничный трактат. Осталось лишь перенести на карту, утвердить и всё! – Он широко улыбнулся, но в ответ увидел злобную гримасу.
– Вы не глупец и должны понимать, что земля Поднебесной империи – это Срединное царство, а Россия всего-навсего окраина, – тщательно подбирая слова, проговорил Су Шунь. – Вам должно быть известно, что без причины нет следствия. Пекин никогда не допустит, чтобы хвост махал собакой.
– Вы допускаете…
– Я ничего не допускаю, – прервал его Су Шунь. – Я считаю своим долгом сохранить могущество и целостность Китая…