Печенье на солоде - стр. 9
– Бабушка подарила. Чтобы я ездила за покупками. И твоей матери и твоему отцу тоже подарила по машине. У каждого своя, всем хорошо.
– А какого…
– Зелёную твоему отцу, и чёрную – твоей матери.
– И где…
– В гараже, Леда, в гараже! А теперь, может, прекратишь наконец свои вопросы? Любопытство – что женщина… – Мария не смотрела на меня, она смотрела на дорогу.
Домов за окошком становилось всё больше, они делались всё выше и всё теснее прижимались друг к другу. Дорога, в свою очередь, не имея другой возможности, сужалась и юлила, стараясь хоть как-то протиснуться между ними.
– Приехали, – затормозила Мария.
И я обнаружила, что страх может даже доставить большое удовольствие.
Я была просто счастлива, что пойду в школу, хотя с ужасом думала о том, что же это такое.
– А какая она, школа? – спросила я у Марии.
– Сейчас увидишь.
Мария вышла из машины, и я последовала её примеру.
И оказалась перед высоким, длинным и белоснежным, как гипсовые слепки в мастерской моего отца, зданием. Посередине его разделяла огромная арка, похожая на распахнутый рот кита из «Пиноккио». И там роились мириады человеческих существ чуть повыше или чуть пониже меня ростом.
Это были первые подобные мне существа, каких я видела в жизни. И я смотрела на них одновременно с любопытством и гневом, точно так же, как Ватт на собак, проходивших мимо ограды нашего парка. Я не одна в этом мире, но и не единственная.
Мария почувствовала, видимо, что пора взять меня за руку. И как всегда, слишком больно сжала мою ладонь, но сейчас это только обрадовало меня, настолько, что я едва не расплакалась.
Я подняла голову и молча посмотрела на неё.
«Ты же не отпустишь меня туда, ничего не сказав, верно?» – подумала я про себя.
Мария взмахнула своими белёсыми ресницами и, дёрнув за руку, повернула меня к себе. Мама, когда хотела что-нибудь сказать, тоже ставила меня перед собой и нагибалась. Мария, однако, в отличие от неё, не наклонялась, а приседала и оказывалась лицом к лицу со мной.
– В портфельчике лежит завтрак. Когда прозвенит звонок на перемену, разверни и поешь.
Я промолчала. Не могла же она сказать мне только это. Сейчас непременно скажет ещё что-то.
– Поняла?
– Да.
Мария поднялась.
Это всё. Но, может быть, я всё преувеличила.
Через секунду после того, как Мария ушла, я поняла, что отныне и впредь лучше всего полагаться на собственную интуицию.
Школа оказалась намного больше, чем я ожидала.
Если снаружи она ещё производила какое-то впечатление, то внутри всё выглядело гораздо хуже.
Таких девочек, как я, тут собралось человек пятьдесят. Некоторые разговаривали друг с другом и смеялись, другие стояли поодиночке, как и я, замкнувшись в ужасном молчании. И хотя таких молчаливых – Без Языка – оказалось большинство, ясно было, что правы те, другие, и что они возьмут верх, если мы не начнём действовать.
Однако, если говорить обо мне, то я не в силах была шевельнуть даже пальцем ноги. Счастье ещё, что в этот день в школу пришли только ученики первых классов. Если бы я столкнулась тут со всеми другими школьниками, думаю, просто потеряла бы сознание. Я по смотрела на свой белый передник, точно такой же, как у других, и немного успокоилась.
Трижды громко прозвенел звонок, и чей-то голос произнёс:
– Девочки! Постройтесь в линейку, пожалуйста.