Печенье на солоде - стр. 3
Если б я могла выбирать, то мне хотелось бы, чтобы это моё первое движение мысли обернулось какой-нибудь более необычной способностью памяти. Не знаю, философским ли созерцанием, математическим анализом, экономической статистикой…
Я любила придумывать себе прошлую жизнь и представлять её невероятно далёкой от реальности. Это стало моим любимым занятием. Оно нравилось мне больше, чем подслушивать из соседней комнаты разговоры взрослых и придумывать персонажей или подсматривать из-за стекла и гадать потом, о чём говорят люди.
Точно так же я с удовольствием воображала своё прошлое. Не сочиняла его, что называется, с чистого листа – это было бы неинтересно, – а придумывала причины реальных событий.
Да, именно память научила меня логически мыслить. После того как всё это время я тренировала память тела, иначе и быть не могло.
В течение шести лет я конечно же не пребывала в полнейшем, слепом и тихом апноэ – с задержкой дыхания.
И это благодаря способности моего тела запоминать, а не помнить, то, что происходило чаще одного раза. Золотая рыбка тоже, если всё время что-то повторяется, в конце концов перестаёт биться о стеклянную стену и учится огибать её. Она делает это с помощью плавников, а не с помощью мозга, но делает.
Так и я. Благодаря бесконечно повторяющемуся опыту, какой приобретали мои руки, ступни, нос, ноги, глаза, уши, кожа, желудок, кишечник и мышцы, я научилась всему.
Всему, что имелось в моём распоряжении, по крайней мере. То есть поняла, как общаться со своей семьёй, при том, что в детский сад меня никогда не отдавали и я в жизни не видела детской прогулочной коляски.
У нас был такой огромный сад, что для прогулки незачем выходить за калитку. Достаточно лишь открыть дверь.
Вот так я и узнала, что у меня есть сад и в центре сада дом. Низкий и очень длинный. Как бы придавленный к траве. А она росла такая высокая, что во время дождя для прогулки не нужен зонт. Можно просто пройти по каминному залу и по длинному застеклённому коридору, за окнами которого тянулись кипарисы, и войти в мастерскую отца, если он слышал, что ты стучишься к нему.
Или же, пройдя по всему дому в обратном направлении, вернуться в гостиную и отправиться по другому, такому же застеклённому коридору, за окнами которого раскинулись клумбы с тюльпанами, и войти в мастерскую матери, если она хотела тебе открыть.
Можно сделать и третью попытку – вернувшись в гостиную, выйти оттуда на центральную лестницу, подняться на второй этаж и зайти в комнату Либеро[1] и Фурио[2], если они не лупили друг друга.
Однако такое происходило там почти постоянно, поэтому не оставалось ничего другого, как погулять где-нибудь ещё, заглянув сначала в холодильник. Так, по крайней мере, ты уже оказывалась в кухне, а там, открыв деревянную двустворчатую дверь, можно подняться по чёрной лестнице в красную кирпичную башенку, которая когда-то служила печью для обжига, и заглянуть в комнаты Марии, если она бывала настолько приветлива, что приглашала тебя войти.
Но ещё раньше я узнала, что в доме живёт очень энергичный и нервный мужчина с очень большими и сильными руками, длинными гладкими волосами, собранными в хвост на затылке, и прозрачной кожей; худенькая, исполненная изящества женщина с такими чёрными глазами, что казались пробуравленными, совсем как у меня; двойной мальчик; светловолосая, крепкого сложения женщина в белоснежном переднике и с суровым лицом.