Печальный демон Голливуда - стр. 33
Разговоры с Куртом на тропических Островах разбередили душу Ирины. Она вдруг осознала, что о своем настоящем происхождении знает крайне мало. Когда ей минуло восемнадцать, ее отец (точнее, человек, которого она до той минуты считала родным отцом), Егор Ильич Капитонов, пригласил ее в свой кабинет для серьезного разговора. И поведал, что они с женой удочерили Иру, когда той исполнилось два годика. Взяли из детского дома. Дело было в портовом городе Южнороссийске, где Егор Ильич в ту пору работал заместителем председателя горисполкома.
Однако на вопрос, кто ее настоящие родители, Капитонов ни слова не сказал ни о каком немецком офицере, ни о матери, сгинувшей в сталинских лагерях. Он ограничился безыскусной констатацией: «Они погибли на войне». А когда через пару лет Ира, уже вместе с грудной Настенькой, приехала в Южнороссийск, к ней на улице подошла женщина, представилась Кирой и заявила, что она – ее настоящая мать. Тетешкалась с младенцем:
– Ой, какая хорошенькая. Как зовут – Настенька? Вот у меня и внученька родилась!
Тем же вечером Ира рассказала о случившемся женщине, которую всегда считала своей матерью, – Галине Борисовне. И больше ни разу никакая Кира ее не беспокоила. А соседи сказали (и позже подтвердила настоящая мать), что Кира – просто психическая.
И вот она, странность! В речи Курта тоже фигурировали Южнороссийск и имя Кира. Но Кира, согласно письму, которым австралийцу ответили советские власти, числилась погибшей в лагерях. Так кто же она, ее настоящая мать? И кто – отец? Неужели и впрямь: гауптман нацистской армии? Тот самый отец Курта?
Ирина думала об этом неотступно. Мысль о том, что ей надо, наконец, узнать о себе всю правду, постепенно овладевала сознанием. И еще она безоговорочно поверила Курту, поставившему ей диагноз-приговор. Капитонова чувствовала: времени у нее остается мало, отступать и оттягивать больше нельзя.
Она даже не стала обращаться к американским врачам. Врачи-«штатники» подарят надежду и заставят бороться. А она не хотела бороться. Она желала узнать все свои тайны – и спокойно уйти.
Когда Эжен на своем «мерсе» укатил, Настя наконец вылезла из машины и отправилась на стройку – зря, что ли, приезжала. А там – аврал. Все носятся с ведрами, криками, матерком. Бригадир хрипит: «Извините, Анастасия Эдуардовна, отойдите в сторону, позже доложу!»
Когда прорыв ликвидировали, бригадир, в буквальном смысле слова ломая перед Настей шапку, сообщил:
– Паркетчик…, – последовала семиэтажная конструкция, характеризующая самого паркетчика, его мать и других родственников по материнской линии, – настилал фанеру под паркет, – бригадир в кратких, но сильных выражениях охарактеризовал также и фанеру, и паркет, – и пробил гвоздем трубу под теплым полом, представляете?!
– Представляю, – вздохнула Настя.
– В результате поврежден контур отопления – раз. Затоплен потолок нижнего этажа – два. И обои, кстати, тоже. – Бригадир отозвался в самых сильных выражениях о потолках и обоях. – Надо заново вызывать сантехников и отделочников. В копеечку обойдется.
– Обойдется – тебе, – хладнокровно молвила Капитонова. – Все затраты вычту из твоей зарплаты.
– Ну, Настечка Эдуардовна!.. – заныл прораб. – Ну почему я? Я тут при чем? Это все Василь! Я ни сном ни духом!