ПАЗЗЛ (Работа над ошибками) - стр. 4
– Иди, иди, бабушка, – пропищала восьмилетняя Лизка. – Не переживай, я их накормлю.
– Ну и ладно, тогда я пойду, – повторила Вера Васильевна и зашагала в сторону видневшейся на пригорке полуразрушенной церкви.
– Ну, че будем делать? – спросил Колька, развалившись на мягкой душистой траве. – Может, в карты сыгранем?
– Давайте! В «Пьяницу»! – обрадовалась Лизка.
– Ну, вот еще, – поморщился Колька. – Давайте в «Тысячу» научу.
– Давай! – обрадовался Пашка.
– Тьфу ты, бумаги нет и ручки, – вспомнил Колька.
– А зачем? – не поняла Лизка.
– Ну, там очки записывать надо, игра серьезная, – ответил Колька. – Ладно, в «Тысячу» я вас потом научу. Давайте тогда в «Дурака».
– Я не хочу в «Дурака», – надулась Лизка. – Вы меня все время обыгрываете.
В конце концов, так и не начав играть в карты, дети решили развести костер и перекусить, пока отдыхают коровы. Колька на правах старшего и вообще местного, а значит, знающего и умеющего больше, чем эти городские неженки, поручил «мелюзге» собирать дрова, а сам снова улегся в траву и принялся наблюдать за коровами. Но буренки мирно лежали, и смотреть на них быстро наскучило. Тогда Колька встал и, лениво и нехотя нагибаясь, тоже принялся собирать сучья и ветки.
Когда брат с сестрой вернулись с дровами и разожженный Колькой костер весело запылал, мальчишка достал из кармана мятую, полувысыпанную сигарету и деловито прикурил ее от веточки из костра.
– Ай! Я скажу тете Марусе! – заверещала Лизка.
– Говори, она и так знает! – презрительно фыркнул Колька.
– Неправда… – в голосе Лизки уже слышалось сомнение.
– Че мне врать-то, – лениво процедил Колька, усаживаясь возле огня на корточки. Он выпустил густую струю дыма и протянул окурок Пашке. – Хочешь затянуться?
Пашке, если честно, не хотелось. Тем более при Лизке. Но еще больше ему не хотелось выглядеть маленьким перед Колькой. Поэтому он неуверенно потянулся рукой к дымящейся сигарете.
– Только попробуй! – вновь заверещала Лизка. – И бабушке расскажу, и маме с папой, когда домой приедем!
Пашка сразу отдернул руку. Колька рассмеялся:
– Вот собрались – трус да ябеда!
– А чего ты тогда с нами ходишь? – огрызнулся обидевшийся за себя и сестру Пашка.
– Да ладно, мне больше достанется, – с деланным безразличием протянул Колька, снова пыхнув сигаретным дымком. На самом деле ему не хотелось ссориться с ребятами. Так уж получилось, что к приезжавшим каждое лето Пашке и Лизке он прикипел, как к родным брату и сестре, которых у него отродясь не было. Жил он в соседнем с ребятами доме, поэтому и пропадал постоянно у них. Хоть те и были младше, и считал он себя смышленее и опытнее во всем, но ему было с ними интересно и весело.
– Ладно, кто там обещал тете Вере нас накормить? – щелчком отбросив сигаретный окурок, прищурился Колька на девочку. – Я тоже на тебя нажалуюсь, что нас голодными оставила.
– Ну и ты тогда ябеда, – надулась Лизка, но все же полезла в сумку доставать продукты.
– О! Шанежки! Это я люблю! – оживился Колька. Он вцепился крепкими зубами в аппетитный бок круглой лепешки с черничным вареньем, но вдруг замер, принюхиваясь.
– Кто это тут набздел? – возмущенно завертел он головой, переводя взгляд с брата на сестру.
– Ты и набздел! – ответил Пашка, сам уже почуявший резкий и неприятный запах, появившийся непонятно откуда.