Павел Гард и амулет тьмы - стр. 9
Пашка встал из-за стола и подошёл к окну. Ему стало неимоверно душно, словно огромный камень упал ему на грудь и теперь невозможно вдохнуть от непомерной тяжести. Он открыл старенькую форточку, но свежего притока воздуха не почувствовал. Пахло исключительно городом, его жителями, заводами, машинами. В чёрно-белом цвете город выглядел ещё более мрачно и безнадёжно. Вот только его это больше не пугало и не трогало.
В повисшей внезапно тишине, откуда-то с улицы послышались слова песни под акустическую гитару. Пашка не знал исполнителя и слышал ее, впервые. Неизведанные ранее чувства и ощущения, начали заполнять его тело и разум:
Ветер продрогший, гудят провода.
Листья, срываясь, летят в никуда.
Ты смело шагаешь, потупивши взгляд,
А листья, срываясь, летят и летят.
Ты машешь рукой, ты хочешь сказать,
Ты остался один и некого звать.
Ты устал от дорог, и ты хочешь кричать,
Сколько можно идти, и листья опять.
Ветер игривый, летят облака,
Взгляды пугливо скользят в никуда.
Ты в дороге забыл, где начал свой путь,
Ты мир изучал, ты искал жизни суть.
Ты, покинул свой дом, ты искал тот ответ,
О покое мечтал, видя призрачный свет.
Но ответ очень прост, невелик и секрет,
Все ответы в себе ты хранил столько лет…
– Если понадобиться помощь, как мне тебя найти? – успокоившись, спросил Пашка.
– Просто позови! По имени позови! Я приду, ты не думай иначе, – бабушка встала из-за стола, и как-то задумчиво вздохнув, шлёпая по полу тапочками, вышла из кухни.
– Спасибо за чай! – поблагодарила она из коридора.
Пашка словно очнувшись, оглядел стол, нетронутая чашка с чаем стояла на том же месте.
– Так, ведь,…а как же чай?
– Не тревожь душу, Павлик! Не тревожь! Все плотские радости давно уже в прошлом, – голос бабушки затих словно оборвавшись.
– Так, ты…
Буквально в два прыжка Пашка оказался в коридоре, но бабушки там уже не было. Он увидел, как сизое облачко свернулось в точку и исчезло. Брошенная им на пол рубашка аккуратно висела на спинке стула. Куртка, как ей и положено, висела теперь на вешалке. Всё вокруг внезапно стало цветным и привычным. Как всегда и было. Пашка потряс из стороны в сторону головой, пытаясь скинуть с себя это наваждение. Вроде стало немного легче, но опять закружилась голова. Глубоко вдохнув и затем, выдохнув, он произнес, поворачиваясь спиной к зеркалу:
– Бред какой-то!
Никакого шрама в форме кляксы на спине не было, да и голос звучал, как прежде узнаваемо. Вновь появились привычные запахи и ощущения. Скорчив рожу, Пашка посоветовал сам себе, глядя в зеркало:
– Жениться тебе надо, балбес! Разговариваешь сам с собой! Мерещится теперь всякое! Расскажи, кому такое, отправят без раздумий на казённое содержание…
Пашка снял со спинки стула рубашку, покручивая пальцем у виска. Внезапно голос его дрогнул и сорвался. Зрачки расширились, разглядывая отражение левой ладони в зеркале.
Большой магический символ во всю ладонь, багровым выпуклым шрамом красовался по центру. Это был знак высшей тёмной силы. Рубашка, выскользнув из руки, и сделав пируэт, распласталась по полу. Из нагрудного кармана выпала пачка сигарет. Но Пашка никогда бы в здравом уме не купил бы курево этой марки.
– А может и не бред? – по его спине вновь пробежал леденящий душу озноб.
Такими вещами не шутят, и Пашка знал об этом как никто дугой. В магии ничего не может быть просто так. Защитный медальон у него был давно и достался от бабушки. Размером он был с большую монету, серебро высшей пробы. Пашка всегда старался держать его в руке, когда выходил на улицу, либо занимался магией дома и на заказах.