Паутина измен - стр. 18

— Отлично, значит, у нас есть время. Не хочу его видеть.

— Дочка, ну зачем ты так?

— Мам, не нужно причитать, — торможу ее, — Я реально по делу.

Она аккуратно складывает руки на коленях.

— Ты прости, что грублю, — смотрю на родную женщину и немного начинаю оттаивать, — Просто нервы сдают. Мам, ты знаешь реальную причину, почему тогда три года назад Валенский пришел к отцу и изъявил желание жениться на мне?

— Ну как же, ты ему приглянулась, он видел твою заинтересованность в нем. Поэтому так все сложилось.

Ха! Заинтересованность... Нет, это была большая всепоглощающая влюбленность.

— Мам, я говорю про реальную причину, а не про сказку, что отец и Андрей мне впарили.

Она кривит лицо от моих словесных выражений, но на агрессии вся гадость из меня вылезает. Я всю жизнь себе запрещала все. Даже бранное слово сказать. Ева держи осанку, Ева ешь аккуратно, используя не только вилку, но и нож. Ева, нельзя сербать суп, приличные девочки так не делают. Ева, говори и смейся тише, ты же в приличном обществе находишься. Таких вот "Ева..." я могу перечислить тысячу. И мне больно, что из меня лепили непонятно кого. А где я настоящая?

— Не знаю, Ев, о чем ты говоришь, — она пожимает плечами, — Это и есть реальная причина.

Либо она не хочет говорить, либо она и правда не знает. Скорее второе.

— Мам, а тебе нравится твоя жизнь? — резко задаю вопрос.

— Ну, конечно! У меня замечательная дочь. Мне нравится наш дом, твой отец уважаемый человек.

— Мам, что-то счастья в твоих словах вообще нет. От слова совсем. А ты сама о чем мечтала? Ну хоть раз!

— Ты знаешь, Ев, я знаю, куда ты клонишь, — она расстроено качает головой, — Но я и правда счастлива с твоим отцом. Он многое для меня сделал. Да, он не ласковый человек, но я его очень уважаю.

— А любишь?

—А любовь... Это такое дело, понимаешь..., — она мнется с ответом, — Погоди, сейчас покажу.

Родительница спешно покидает кухню, оставляя меня наедине. Через минуту уже возвращается с альбомом, старым таким, прямоугольной формы и обшитым красной бархатной тканью. Внутри черно-белые фотографии, закрепленные выемками по бокам в виде прорезей в толстой картонной бумаге.

— Смотри, это Леня, — она приглаживает потрескавшуюся со временем фотографию молодого человека в форме, — Это моя первая любовь. Мой Ленечка, — от ее слов по телу пробегают мурашки. То, как она произносит имя этого человека заставляет сердце сжиматься.

— Мы с ним познакомились, когда я еще была на первом курсе, а он тогда уже заканчивал летное училище. Такой весельчак был, балагур. Сразу подошел ко мне и сказал, что его буду. Так и случилось, влюбились до беспамятства. Свадьбу планировали

Я завороженно слушаю мамин рассказ. Никогда ранее я не слышала об этом и всю жизнь думала, что папа мамина первая любовь.

— А потом он разбился на самолете во время одного из учений, я там умерла вместе с ним, Ев. Поэтому на всю жизнь запретила себе любить.

— А как же папа? — шепчу я.

— А папа взял меня сломленную, убитую горем. Сказал, что негоже красивой девушке слезы пускать, — она вытирает уголки глаз носовым платочком, — Ну и поженились мы как-то. Жили всегда хорошо. Потом ты у нас появилась.

— То есть ты отца не любишь, мам? И никогда не любила?

Мне горько это слышать. Я жила всю свою жизнь в иллюзиях.