Паучиха. Книга I. Вера - стр. 13
Утро начиналось с тренировки. Бить первой, да и вообще бить, Вера не умела и сомневалась, что в драках от неё будет хоть какая-то польза, но Ольга видела в бывшей балерине неплохой потенциал. И оказалась права: вскоре тело, привыкшее к воздушным пируэтам, освоило боевые выпады. Жить здесь было по-прежнему невыносимо, но теперь появился реальный шанс уцелеть.
За монотонной работой и ночью, перед сном, Вера уходила в кокон, где кружила в вальсе с остроумными юнкерами. Каждый вечер она разворачивала одно из бабушкиных воспоминаний и представляла себя то на карнавале в Венеции, то на верховой прогулке в сосновом бору. Погружение в ушедшую эпоху давало сил не сойти с ума.
В январе проходили медосмотр. Фельдшер спросил о последней менструации. Вера силилась вспомнить. Кажется, месячные были в октябре.
– Когда ж вы, шалавы, успеваете ноги раздвигать? Залезай на кресло!
Не сказать, чтобы Вера была совсем уж дремучей в вопросах половых отношений, но почему-то даже мысли не допускала, что при изнасиловании можно зачать.
Беременность и правда не подтвердилась. Фельдшер велел показаться через две недели. Но и через две, и через четыре матка не увеличилась, а месячные так и не пришли. От пережитого в организме Веры произошёл сбой. Сама природа противилась появлению детей в этом гиблом месте.
Летняя жара наступила уже в апреле. Колония готовилась к дню рождения Ильича. Вера и Ольга закрепили на крыше барака транспарант с надписью «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» и прилегли отдохнуть в тени кумача. Ольга закурила. Вера рассматривала её мускулистые руки и вдруг спросила:
– Оль, тебе никогда не хотелось отомстить? Ну… Не знаю… Например, спалить колонию к чёртовой матери или подкараулить Яшку и всадить ему нож в сердце.
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы справедливость восторжествовала!
– Верка, если ты обожжёшь руку, то будешь мстить огню?
– Нет, конечно. Это же глупо!
– Вот и Яшке мстить глупо. Он как явление природы. Сам не знает, для чего живёт, поэтому и распыляется по пустякам. То самоутверждается за счёт слабых, то подачку у начальства выслуживает. Всё это сиюминутные прихоти, а цели нет. Есть цели, ради которых всё переживёшь: и страх, и боль, и голод, и унижения. Вот ты знаешь, зачем живёшь, я знаю, а он нет. Поэтому отомстишь ты ему тем, что цели своей достигнешь, а он так и будет на ощупь по жизни плутать.
– Оль, а для чего я живу?
– Это ты у себя спроси.
– Я не знаю.
– О чём ты на работе думаешь? Ведь не от мыслей о Яшке у тебя лицо такое счастливое.
Вера не подозревала, что, спрятавшись в коконе, может лучиться радостью снаружи.
Ольга перевернулась на живот и снова закурила:
– Я могу убить Яшку. Он это заслужил. Стольких девчонок искалечил. Только нет у меня такого права. И так уже из-за моей глупости большое дело встало. Сейчас я бы школу оканчивала, к поступлению готовилась. А теперь ещё четыре года тянуть. Через год мне восемнадцать, переведут во взрослую. Выживу ли там?
– Оль, а что ты сделала? Расскажи.
Ольга помолчала, разглядывая трепещущую на ветру красную ткань. Наконец кивнула:
– Расскажу. Ты не из болтливых. Я из Москвы. Мой отец, профессор биохимии, несколько лет работал над созданием одного препарата. Чудесного препарата! Отец отрубал мышам лапы, наносил это вещество на срезы, соединял, через десять минут лапа полностью прирастала, и мышь снова бегала. У меня нет знаний, чтобы объяснить, как оно действует. Но это вещество может сделать людей почти бессмертными, отодвинуть старение. Три года назад папа выступил с докладом в наркомате. Он показал действие препарата. Сказал, что его производство – дело первостепенной важности, поскольку через пять лет СССР вступит в страшную войну. А открытие отца возвращало бы бойцов в строй в течение суток.