Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - стр. 88

В подтверждение своей мысли о нераздельности Церкви святой Киприан приводит образы Ноева ковчега, хитона Господня, пасхального дома и другие.

В Церкви царит согласие ее членов. Прерывая связь с источником Церкви – Христом, бывший член ее отклоняется от согласия церковных членов, сам собственной волею выбрасывает себя за церковные пределы. Святой Киприан указывает на многообразные духовные причины отпадения человека от Церкви, во главе которых стоят строптивый ум и самовольное вероломство.

Примечательно, что та проблема «стыковки» триадологии и экклезиологии, которая стояла перед предшественником и в каком-то смысле учителем святого Киприана – Тертуллианом, именно на которой он споткнулся и впоследствии отпал от Церкви, была успешно разрешена святым Киприаном и дала в его богословии замечательные результаты. Поступенность движения человека, церковного члена, к Богу стала важной составляющей экклезиологии святого, учитывающей, как мы показали выше, явно или подсознательно, триадологический контекст.

«Все, что бывает прежде конца, есть только ступень, по которой восходят на верх спасения, а не предел, где достигается уже самая вершина» (О единстве Церкви, п. 15. Хрестоматия, с. 518).

На этой точке заканчивается почитаемое Церковью святое наследие святого Киприана и начинаются его ошибки.

Даже на фоне богословской акривии апологетов, находившей выражение через образ «бочки меда и ложки дегтя» (см. п.п. 9.7.2, 11.3.4), позиция святого Киприана, характеризуемая уже не акцентом, но самой крайней степенью богословской акривии, выглядит радикальной.

«Не могут быть соединяемы и смешиваемы горечь со сладостью, мрак со светом, ненастье с ведром, война с миром, бесплодие с плодородием, сухость с водяным источником, буря с тишиной» (О единстве Церкви, п. 8. Хрестоматия, с. 513).

Закономерным следствием такой посылки следует вывод, убирающий все точки соприкосновения между Церковью и тем, что принимает вид ее достояния в мире отделенного христианства. Собственно говоря, само наименование христианства для последнего ложно и незаконно; столь же ложны и, более того, отвратительны и так называемые, с точки зрения святого Киприана, таинства этого мира.

«Да он и христианином называет себя так же ложно, как и диавол часто называет себя ложно Христом <…> Как диавол не есть Христос, хотя и обманывает Его именем, так и христианином не может почитаться тот, кто не пребывает в истине Его Евангелия и веры» (О единстве Церкви, п. 11. Хрестоматия, с. 516);

«Тогда как, кроме одного, не может быть другого Крещения, они [отделившиеся от Церкви] думают, что могут крестить <…> Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу» (О единстве Церкви, п. 9. Хрестоматия, с. 514).

Попав во внешний мир, хотя и сохраняя имя христианина, человек оказывается словно бы на черной изнанке, в зазеркалье; в нем абсолютизируется образ врага. Верная в своей основе мысль святого Киприана, верная прежде всего по отношению к расколоучителю, к ересиарху, к идее, к сообществу, но никак не к бедному человеку, приобретает в его учении односторонне гипертрофированные формы.