Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - стр. 80
«Какой раб надеется получить пропитание от чужого, – не скажу уж, – от врага, – господину своему? Какой воин получает подарки и жалованье от владык, с которыми нет союза, – чтобы не сказать – от врагов, – как не явный изменник, перебежчик и мятежник? Даже и та женщина искала драхму под своей крышей; даже тот стучавший ударял в дверь соседа; даже та вдова взывала не к врагу, а к судье, хотя и суровому. Никого не может наставить то, что развращает; никого не может просветить то, что затемняет. Будем же искать в нашем, у наших и из нашего, – и лишь то, что можно искать, сохраняя Правило веры» (О прескрипции против еретиков. Гл. 12. Хрестоматия, с. 486);
«Что это за шкуры овец, как не внешний образ имени христианского?» (О прескрипции против еретиков. Гл. 4. Хрестоматия, с. 485).
Суть всего учения Тертуллиана о богопознании может быть выражена простой и чрезвычайно яркой максимой:
«Ничего не знать против правила веры значит знать все» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487).
Эта мысль Тертуллиана (как и многое другое в его учении) имеет в нашей оценке две стороны – положительную и отрицательную.
Применительно к сокровищу Церкви, ее догматам, во всей полноте преподанным словом Христовым и содержащимся в Евангелиях, сохраняемым Церковью как некое горчичное зерно, способное сквозь историю возрасти в огромное дерево церковной мысли, эти слова будут совершенно верны; в этом плане они также абсолютно согласны с общим духом всего произведения «О прескрипции…», с его генеральной мыслью о принадлежности всякого Богооткровенного знания одной Церкви.
С другой стороны, будучи примененной к отдельному конкретному человеку (что и делает отчасти Тертуллиан в данном месте своего рассуждения, не разделяя, впрочем, «общее» и «частное», Церковь и ее членов) тертуллианова максима оказывается опасной крайностью, отрицающей возможность (и необходимость!) процесса духовного развития человека, развития его отношений с Богом. Ведь именно из этих отношений (отношений каждого конкретного человека с Богом) и развивается история уже собственно Церкви, соборного целого, вместе же с ней – история ее богословия, разворачивающего, раскрывающего и осмысляющего ту или иную вероучительную истину, тот или иной догмат на каждом историческом этапе церковного бытия. Эта дилемма, не увиденная и не понятая Тертуллианом, является свидетельством тех более глубоких и фундаментальных процессов в его богословии, которые в конце концов отторгнут его самого от Церкви (см. об этом ниже, п. 16.4.4).
Отрицание историзма личных отношений человека и Бога, синергийно возводящих человека по лествице боговосхождения, хорошо видно из следующих текстов Тертуллиана:
«Где ищут Бога, там нет и истины» (О прескрипции против еретиков. Гл. 43);
«Если они до сих пор ищут, то еще не имеют; а поскольку не имеют, то еще не уверовали и не суть христиане» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487);
«Слова “Ищите и найдете” не относились к нам [но лишь к иудеям] <…> [Они] составляют для нас не заповедь, а пример» (О прескрипции против еретиков. Гл. 8.);
«“Вера твоя, – говорит Он, – спасла тебя” (Лк 18:42), а не изучение Писаний. Вера заключена в Правиле; в ней ты находишь закон и спасение за соблюдение закона. Изучение же Писаний основывается на любопытстве» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487).