Патриот - стр. 41
Некоторое время после ухода Ваймса лорд Витинари сидел за столом и смотрел в пустоту. Потом вынул из ящика ключ и, подойдя к стене, надавил на определенный кирпич.
Громыхнул противовес. Стена, как дверь, распахнулась внутрь.
Патриций бесшумно двинулся по узкому проходу. Там и сям коридор озарялся очень тусклым светом, сочившимся из-за маленьких панелей. Тот, кому вздумалось бы отодвинуть одну такую панельку, смог бы выглянуть наружу. И какое удобное совпадение, что дырочки были просверлены как раз на месте глаз висевшего с той стороны стены портрета.
Все эти реликты остались от предыдущего правителя. Витинари никогда ими не пользовался. Глядеть на жизнь чужими глазами – это было не для него.
Он продолжал подниматься по темным лестницам и преодолевать замшелые коридоры. Время от времени Витинари совершал движения, предназначение которых понять было очень сложно. По пути он то там то сям прикасался к стене, словно бы не задумываясь. А в одной выложенной плитками галерее, освещаемой лишь серым светом из забытого всеми, кроме самых оптимистично настроенных мух, окна, он принялся словно бы играть сам с собой в «классики», при этом одежды его развевались, а суставы, когда он перепрыгивал с плиты на плиту, похрустывали.
Вся эта странная деятельность никаких видимых плодов не принесла, но в конце концов патриций достиг двери, которую и отпер. Сделал он это с некоторой осторожностью.
Из-за двери вырвался клуб дыма, а мерное «поп-поп», которое Витинари услышал еще в самом начале галереи, стало значительно громче. На мгновение звук как будто споткнулся. Потом раздалось оглушительное «ба-бах!», а в следующую секунду мимо уха патриция просвистел кусок раскаленного металла и вонзился в стену.
– Ой-ей, – донеслось из дыма.
В голосе не проявилось особого неудовольствия, скорее он прозвучал так, как будто обращались к очаровательному щенку, который, несмотря на все ласковые упреки и наставления, опять сидит рядом с расплывающимся на ковре пятном.
Когда клубы рассеялись, говорящий, видный лишь как расплывчатая тень, обратился с болезненной полуулыбочкой к Витинари:
– На этот раз полных пятнадцать секунд, милорд! Принцип, без сомнения, верен.
Таков уж он был, Леонард Щеботанский. Разговор он всегда начинал с середины и вел себя так, словно вы лучший друг, разбирающийся в происходящем ничуть не хуже его и обладающий по меньшей мере столь же выдающимся умом.
Витинари внимательно разглядывал кучку погнутого и перекрученного металла.
– Что это было, Леонард?
– Экспериментальный прибор для преобразования химической энергии во вращательное движение, – объяснил Леонард. – Как понимаете, главная проблема состоит в перемещении зернышек черного порошка в камеру сгорания со строго определенной скоростью и строго по очереди. Но если последовательность нарушится и зернышки загорятся друг от друга, то мы получим, если можно так выразиться, двигатель внешнего сгорания.
– И в чем же цель эксперимента? – полюбопытствовал патриций.
– Я верю, что такой механизм легко может заменить лошадь, – гордо сообщил Леонард.
Оба опять посмотрели на поверженный прибор.
– Одна из особенностей лошадей, на которую часто обращают внимание, – произнес после некоторого размышления Витинари, – заключается в том, что они очень редко взрываются. Я бы даже сказал, никогда, если не считать единственного случая три года назад, но тогда выдалось очень жаркое лето.