Пароль - "Аврора" - стр. 2
… — С другими — то же самое. Ожоги и температура бешеная, как только эта чокнутая до сих пор в сознании?.. А у Сталкера сепсис начался, причем давно — не знаю уж, каким чудом парень держался. У него бедро разрублено.
— Что?!
Григорий вздохнул. Попросил:
— Только не думай, пожалуйста, что я тоже с ума сошел! Я, конечно, к помешательству близок — после всего, что сегодня увидел, но рубленую рану определить пока еще в состоянии… Тесаком рубанули, а может, топором. От души, до самой кости.
— Когда… — Вадим сглотнул. — Когда все это… произошло?
— Трое-четверо суток назад. Не меньше.
— Сколько?!
— Я тоже сам себе не поверил. Спросил у девчонки, но она на вопросы плохо реагирует. Успокоительное-то не воткнуть, не подпускает. В пистолет вцепилась намертво… Скорей бы уж Герман приехал.
Герман появился через час.
Сидевший в коридоре, у дверей клиники, Вадим еще издали услышал стремительные шаги. Перемещаться по Бункеру с такой скоростью не умел никто, кроме командира адаптов.
Вадим вскочил.
— Герман!
Тот, будто не заметил, пролетел мимо.
Дернул на себя дверь. Метнулся к кушетке, на которой лежал Сталкер:
— Живой?!
Схватил парня за руку, щупая пульс. Выдохнул, метнулся к девчонке.
— Лара!
— Герман…
Из глаз адаптки хлынули слезы. Она протягивала к Герману руку — ту, в которой не было пистолета.
— Дай сюда, дурочка. — Герман забрал у нее оружие, положил на пол. Осторожно обнял девушку. — Сгорела?
— Да… Мы все сгорели…
Это было последнее, что расслышал Вадим. Остальное адаптка, то и дело всхлипывая, сбивчивой скороговоркой бормотала Герману на ухо. Сейчас ее голос был совсем не похож на тот хрип, которым два часа назад отдавались команды. А Герман гладил девушку по голове, понимающе кивал, восхищенно переспрашивал…
— Командир. — Григорий тронул его за плечо. — Здесь реанимация, вы мешаете. Девчонку надо увести.
Герман кивнул.
— Что со Сталкером?
— Рубленая рана. Но выживет, несомненно, он меньше Кирюши пострадал.
Похоже было, что о Кирилле Герман вспомнил только сейчас. Перевел на парня взгляд.
— А с ним что?
— Ранен. И обгорел серьезно.
— Ясно… Окей, уходим. — Герман поднял адаптку за руки, та беспокойно оглянулась на друзей. — Тут без тебя разберутся. Не дергайся.
Девушка снова взволнованно зашептала.
— Так! Ты мне сперва сама очухайся. На ногах еле держишься… Идем.
Обняв адаптку, Герман повел ее к двери. Заметил всаженную в стену пулю, ковырнул пальцем. Покосился на разбитую плитку. Хмуро буркнул:
— Извиняемся… Понервничала девка. Скажу своим, чтобы порядок навели.
Он двинулся по коридору.
Вадим пошел следом. Саркастически передразнил:
— «Извиняемся»?.. «Понервничала»?.. И это все, что ты можешь сказать? А если бы твоя подопечная на нервной почве застрелила кого-нибудь?
— Ее зовут Лара… Не застрелила бы.
В палате Герман бережно усадил девушку на кровать, прислонил к своему плечу. Адаптка уже будто спала на ходу — еле шевелилась, подчиняясь движениям командира.
— Пугала вас просто, чтобы под ногами не путались.
— А по-человечески попросить не могла?
— А ты бы слушать стал? — Герман поднял на Вадима лицо. Выглядел он неважно — осунулся, под глазами темнели круги. — Уж мне-то сказки не рассказывай! Ты бы ей к вашему пацану и подойти не дал.
— Она могла объяснить…
— Времени не было объяснять. И сил не было.