Парочка хороших мыслей - стр. 26
– А может, попробуете сейчас? – спросила Вера, снова закашлялась, – шар-то у вас с собой…. Взяли бы у меня годик жизни, посмотрели бы…
Я обернулся на нее – кто-то как будто хлестнул меня по щеке. Эх, детка, жить-то тебе осталось как раз год, не больше, ты еще какую-то судьбу на себя примеряешь… В голове шевельнулась шальная мысль, забрать у нее последний год жизни, оставить в запасе день-два, уедет в свой Уфалей или где она там живет, там и свалится замертво на перроне…
Нет, что я делаю, сдурел, что ли… Конечно, не было никаких правил, но как-то старались последние годы из людей не высасывать, говорено же – последнее и вор не берет…
– Девушка… выходной у меня сегодня, – строго повторил я.
– Да я понимаю… я к вам, понимаете, только что с поезда… Может, для меня исключение сделаете, а то как-то странно получилось, ни одно ваше предсказание не сбылось…
Я почувствовал, что краснею. Вера, Вера, как ты вообще на этом свете существуешь, как дожила до таких лет, и все еще веришь во все, ты, наверное, на Новый Год не спишь всю ночь, сидишь с фотоаппаратом в углу, ждешь Деда Мороза… Думаешь, весь наш мир – одна большая сказка, да так оно и есть, только сказка очень страшная, и единственное, что отличает человека от животного – умение лгать. На лжи строили мы свою цивилизацию, во лжи родились, во лжи умрем…
– А то, может, вам проверить еще те года, которые вы у меня взяли? А то вы мне их не вернули, может, что-то не так?
– Да откуда ты такая взялась? – взорвался я, – ты что, не поняла, в каком мире живешь? Ты, может, в деда мороза веришь? В Бабайку веришь? Думаешь, детей аист приносит, да?
Она вытаращилась на меня – испуганная, удивленная, огромные глаза на худеньком, бледном до синевы личике, и тут я понял – она действительно не понимала. Сколько жила она на свете – двадцать пять, тридцать лет, и не понимала этого мира, такого темного, мира, грызущего и жующего самого себя тысячи лет…
– Пошли… – что-то как будто опрокинулось во мне, – пошли быстрее…
Я набросил на нее свое пальто, ледяной ветер бросил мне в спину горсть колючего снега, дохнула в грудь поздняя осень. Не помню, как вытягивал руки, как ловил такси, все придерживал Вилю, боялся, что испугается чего-то, сбежит, растворится в осени… Я как будто сам перестал понимать, в каком мире нахожусь, где я, кто я…
– А мне заплатить нечем, – спохватилась она.
– Ничего, ничего, я заплачу. Поехали…
– А вы судьбу мою посмотрите?
– Обязательно… и в качестве компенсации подкорректирую…
– Ой. Спасибо…
– Да не за что… Дайте-ка ауру вашу посмотрю… вот так…
Притворяясь, что смотрю ауру, я обнял ее худенькие плечики, прижал к себе, откуда ей знать, что никакой маг так ауру не смотрит, да и невозможно ее увидеть, ауру эту… Снова что-то перевернулось во мне, дохнуло чем-то давно забытым, из детства, когда весь мир казался таким большим и красивым, и делился на добро и зло, на людей хороших и плохих, на героев и злодеев. Тогда-то я верил, что у меня в жизни все будет красиво и правильно, я-то никогда не буду обманывать, делать кому-то больно, я буду защищать слабых…
Видишь, как нехорошо врать…
Голос матери – из бесконечного далека, мне тогда было года три, украл на кухне эскимо, спрятал под подушкой, потом вся постель была мокрой и липкой, а я все повторял – это не я, это не я…