Парни со стволами - стр. 20
Котов бросил свое оружие и перехватил руку противника в запястье. Свой нож он выхватить левой рукой не успел. Она оказалась в железных тисках руки террориста. Противник оказался силен, и пляска друг вокруг друга продолжалась около минуты. Каждый пытался избежать удара ногой или подсечки, каждый стремился не дать выдернуть руку из захвата. Оба дышали хрипло из-за облаков пыли, залетавших в здание после близких взрывов.
Первый оглушенный противник уже начал подавать признаки жизни. Еще минута – и у спецназовца будет два противника.
«Надо во что бы то ни стало вырваться из захвата или хотя бы сделать вид», – мелькнуло в голове. Котов резко отступил назад, вырывая руки из захвата. Его противник машинально шагнул за ним, но опоздал на долю секунды. Расстояние между ними всего на миг увеличилось, и Котов тут же согнул ногу в колене и, резко выбросив ее вперед, нанес удар в живот боевику. Тот взмахнул руками и от такого сильного удара отлетел на пару метров назад, теряя равновесие. Выхватить из чехла нож для спецназовца было делом одной секунды. Коротко свистнуло в воздухе оружие, и боевик опрокинулся на спину, сжимая горло, откуда торчала рукоятка ножа.
Второй боевик, тряся головой, уже поднимался с пола. Котов находился от него на расстоянии метров трех. Из оружия при себе у него оставался лишь пистолет, а поверженный противник уже приходил в себя, и под рукой у него находился автомат. Котов наклонился и схватил первый же попавшийся под руку обломок кирпича. Звонкий удар в голову – и боевик снова опрокинулся на спину, ударившись затылком об пол. Неторопливо подойдя к нему, спецназовец присел на корточки, взял голову террориста за подбородок и лоб. Короткий рывок с поворотом в сторону – и противник обмяк.
Взбегая по ступеням на второй этаж, Котов очень внимательно смотрел вверх, на лестничную площадку, стараясь вовремя увидеть ствол винтовки, если Мариам все же услышит шум и не узнает его. Она услышала, но из-за угла высунулся не ствол винтовки, а ударила автоматная очередь. Он мгновенно упал на ступени и чуть сполз вниз.
– Мариам! Не стреляй, это я, Борис! – закричал Котов, но тут же серия разрывов мин на площади поглотила его слова.
Вторая очередь ударила по ступням, высекая искры и осколки бетона. Ругаясь на чем свет стоит, он стал сползать на животе еще ниже. Девушка из-за разрывов, а может, еще и из-за чувства паники, что боевики подобрались так близко, может не разобрать слов, и тогда Котов заорал песню. Он старался, чтобы это выглядело пением, иначе Мариам просто не узнает, не вспомнит ту шутку месячной давности, когда он пел русский романс, доказывая, что монополия пения возлюбленным под балконами не принадлежит только одним испанцам.
– Ми-ла-я, ты услы-ышь меня-а, под окном сто-ою я-а с гита-ра-ю!
И тут грохот разрывов почему-то прекратился, и под потолками пустого и полуразрушенного здания голос спецназовца зазвучал с неуместными, абсолютно дурными интонациями:
– Ну, пацалуй же меня-а лишь один только раз… – Он поперхнулся, закашлялся и крикнул что есть силы: – Мариам, это же я, Борис! Не стреляй, сумасшедшая!
– Боря!
Девушка вышла из-за угла, держа автомат в опущенной руке. Глаза у нее были большие-большие и черные как угольки. Она терла щеки тыльной стороной руки, размазывая грязь еще больше, и не сводила глаз с русского офицера, как будто боялась, что он исчезнет, что это просто видение, мираж, наваждение, плод ее больного воображения, ее фантазии, которая уже начала мириться с неизбежной смертью.