Парни из Манчестера. Пригнись, я танцую - стр. 16
На исповедь он не идет – не готов. Для этого нужно собраться и вспомнить сделанное за последние семь лет. Стоило исповедаться еще тогда, в Манчестере, но было так страшно, что ноги сами вели его подальше от сурового пастора. К тому же он мог подставить братьев.
Но сейчас что мешает? Вряд ли священник из Нью-Йорка позвонит в манчестерскую полицию, чтобы сдать преступников, натворивших дел семь лет назад. В следующие выходные, обещает себе Том. Подготовиться, записать свои грехи и прийти на исповедь. Лучше опять в субботу – этот разговор точно может затянуться.
Из переживаний его вырывает громкий стук: молодой парень – не старше самого Тома – с грохотом захлопывает дверь исповедальни и возвращается к алтарю. Он задирает голову, скалится в сторону Иисуса на кресте и падает на лавочку рядом с Томом.
– Всепрощающий, ну да, – хмыкает он и поправляет ворот рубашки. – Как же душно.
Неловко обернувшись, Том оглядывает собравшихся прихожан, среди которых парень единственный не выглядит как тот, кто хочет здесь быть. А еще становится заметно, что кроме них в церкви почти нет молодых людей: только девушка в дальнем углу, которая не отрывает взгляда от алтаря.
– Он никого не прощает, – сообщает парень.
– Тогда зачем ты здесь? – Том поворачивается к нему. – Раз тебе не помогает.
– Мать, – тот кивает головой куда-то назад, – ей легче, когда я молюсь. А я и без того доставляю ей проблемы.
Он бросает взгляд на часы, прищуривается и поджимает губы.
– А тебе помогает? – снова обращается к Тому.
– Еще не знаю.
– Зак, – парень протягивает ладонь. – Ты откуда?
– Том, – он отвечает на рукопожатие, – Манчестер.
– У меня бабушка с дедушкой из Кардиффа, – замечает Зак. – Вся семья здесь, в англиканской церкви. Мать требует, чтобы я тоже ходил, но, как по мне, Бог никого из нас не любит.
Он снова смотрит на часы и достает из небольшой сумки, перекинутой через плечо, пластиковый контейнер.
– Не видел тебя здесь раньше.
– Это потому что я не ходил. Вообще давно не был на службе.
– Дай угадаю, – Зак достает из контейнера шприц и проводит странные манипуляции с ним, – тоже здоровье подвело?
– Крупноклеточный рак легких.
Это вылетает так просто и непринужденно, что Том невольно прикрывает рот рукой. Он еще никому не говорил, ни братьям, ни Майе, ни остальным сотрудникам. А сейчас, с незнакомцем, получилось. И вышло совсем не страшно.
– У, вот это не повезло, – качает головой тот.
Зак вытаскивает из брюк край рубашки и втыкает шприц себе в живот, задумчиво наблюдая, как жидкость исчезает.
– Диабет первого типа, – комментирует он, – даже не знаю, что хуже: умереть или жить вот так. Давно у тебя?
– В четверг узнал диагноз.
– Тогда понятно, почему ты здесь, – Зак убирает шприц в контейнер, – прогнозы уже сказали?
– А что, их говорят? – усмехается Том. – Мне просто предложили бороться.
– Неплохо, – смеется тот, – мне советуют только держаться.
Сзади кто-то шикает: к трибуне выходит тот же священник, что разговаривал с Томом. Зал затихает, и под звуки органа начинается субботняя месса.
Том погружается в атмосферу службы, пытаясь вслушиваться в слова молитв: порой кажется, что какие-то из них предназначены именно для него. Проповедь священника и та говорит об испытаниях, выпадающих на долю каждого, и о том, что какими бы они ни казались непосильными, человеку дается именно то, с чем он может справиться.