Парижские тайны. Том 2 - стр. 92
– Ну что ж, милая барышня, – сказала г-жа Серафен медоточивым голосом, – вы, должно быть, очень довольны, что выходите на волю из тюрьмы?
– О да, сударыня, и я, без сомнения, обязана этим покровительству госпожи д’Арвиль, которая была ко мне так добра…
– Вы не ошиблись… но идемте… мы и так уже задержались… а дорога у нас впереди не близкая.
– Мы ведь поедем на ферму в Букеваль, к госпоже Жорж, не так ли, сударыня? – спросила Певунья.
– Да… разумеется, мы поедем в деревню… к госпоже Жорж, – ответила экономка нотариуса, стремясь не допустить и тени сомнения у Лилии-Марии. Затем она прибавила, придав своему лицу выражение лукавого добродушия: – Но это еще не все… прежде чем вы свидитесь с госпожой Жорж, вас ожидает небольшой сюрприз; идемте… идемте, там, внизу, нас ждет фиакр… Какой вздох облегчения вырвется из вашей груди, когда вы выйдете отсюда на волю… милая барышня!.. Ну, пошли, пошли… Ваша покорная слуга, господа.
И г-жа Серафен, поклонившись письмоводителю и его помощнику, вышла из канцелярии вместе с Певуньей.
Их сопровождал тюремный сторож, которому было поручено отворять ворота.
Когда последние ворота закрылись за обеими женщинами, они оказались в широком крытом проходе, выходившем на улицу Фобур-Сен-Дени; и тут они столкнулись с молодой девушкой, которая, без сомнения, спешила на свидание с кем-то из заключенных.
Это была Хохотушка… Хохотушка, как всегда быстрая и проворная; простенький, хотя и кокетливый, свежевыглаженный чепец, украшенный лентами вишневого цвета, которые так чудесно подходили к ее гладко причесанным на пробор черным волосам, необыкновенно мило обрамлял ее красивую мордашку; белоснежный воротник ниспадал на длинное коричневое платье из шотландки. На руке у нее висела соломенная сумка; благодаря ее легкой и осторожной походке ботинки со шнуровкой на толстой подошве были совсем чистые, хотя она пришла, увы, издалека.
– Хохотушка! – воскликнула Лилия-Мария, узнав свою старинную подружку по заключению[15] и по загородным прогулкам.
– Певунья! – в свою очередь вскричала гризетка.
И обе юные девушки бросились в объятия друг к дружке.
Трудно было бы представить себе более очаровательное зрелище, чем нежная встреча этих двух столь непохожих внешне девушек, которым едва исполнилось шестнадцать лет: обе были прелестны, хотя и лица, и красота у них были различные.
Одна – блондинка с огромными печальными глазами, с профилем редкой чистоты, с чуть побледневшим в тюрьме лицом, немного грустным, но ставшим за последнее время более одухотворенным; она походила на одну из тех очаровательных поселянок Грёза, которые отличаются удивительно свежим колоритом и почти прозрачным ликом… словом, то было невыразимое сочетание мечтательности, доброты и грации…
Другая – пикантная брюнетка, с круглыми румяными щечками, красивыми черными глазами, простодушным смехом, оживленной физиономией; она являла собою восхитительный образ юности, беззаботной и веселой, редкий и трогательный образец доброты и снисходительности, глубокой порядочности, сохраненной несмотря на трудную жизнь, и радости, не уничтоженной ежедневным нелегким трудом.
Обменявшись невинными ласками, обе подружки теперь не отрываясь смотрели одна на другую.
Хохотушка просто сияла, обрадованная этой встречей… Певунья была явно смущена.