Парижские тайны. Том 1 - стр. 82
– Я обязан тебе жизнью, друг, и этот долг… я уплачу во что бы то ни стало… Ты – человек мужественный и, конечно, разделишь мои чувства… Я крайне встревожен состоянием Мэрфа, которого ты так отважно спас, и жажду жестоко отомстить тому, кто чуть не убил вас обоих.
– Понимаю, господин Родольф… Схватить вас, бросить в подземелье и отнести бесчувственного в погреб, чтобы утопить там… Право, Грамотей заслужил то, что ему причитается. Он признался мне, кроме того, что укокошил торговца скотом. Я не доносчик, но – дьявольщина! – на этот раз я с легким сердцем схожу за полицией, чтобы она арестовала злодея!
– Давид, узнайте, пожалуйста, как чувствует себя Мэрф, – сказал Родольф, не отвечая Поножовщику. – И сразу возвращайтесь обратно.
– Не знаешь ли, парень, где находится Грамотей?
– Он в зале с низким потолком вместе с Сычихой. Вы пошлете за полицией?
– Нет…
– Вы хотите его отпустить?.. Ах, господин Родольф, не делайте этого; такое великодушие ни к чему… Я повторяю то, что уже говорил вам: он бешеный пес… Пожалейте прохожих!
– Он больше никого не укусит… не беспокойся!
– Вы куда-нибудь упрячете его?
– Нет, через полчаса он уйдет отсюда.
– Грамотей?
– Да…
– Один, без жандармов?
– Да…
– Он выйдет отсюда на свободу?
– На свободу…
– Один?
– Да, один.
– Но куда же он пойдет?
– Куда пожелает, – сказал Родольф со зловещей улыбкой, ужаснувшей Поножовщика.
Вернулся врач.
– Скажите, Давид… как Мэрф?
– Он дремлет… монсеньор, – грустно ответил тот, – дышит все так же тяжело.
– Положение серьезное?
– Очень серьезное, монсеньор… И все же надежда не потеряна.
– О Мэрф! Я отомщу!.. Отомщу!.. – воскликнул Родольф с холодным гневом и, обращаясь к врачу, добавил: – Давид, на два слова.
И он что-то тихо сказал на ухо негру.
Тот вздрогнул.
– Вы колеблетесь? – спросил Родольф. – Однако я часто говорил с вами о своем намерении… Пришло время выполнить его…
– Я не колеблюсь, монсеньор… Я одобряю ваше намерение… Оно предполагает коренную реформу уголовного кодекса, достойную рассмотрения крупнейших криминалистов, ибо такое наказание было бы одновременно… простым… жутким… и справедливым… И как раз в этом случае его следовало бы применить. Не считая злодеяний, за которые этот негодяй был осужден на пожизненные каторжные работы… он совершил еще три преступления: убийство торговца скотом, покушение на жизнь Мэрфа… и на вашу жизнь… Кара справедлива…
– Кроме того, перед ним откроются неограниченные возможности раскаяния… – заметил Родольф. – Хорошо, Давид… вы поняли меня…
– Мы трудимся ради одной и той же цели… монсеньор…
Помолчав немного, Родольф сказал:
– И пять тысяч франков обеспечат его, не так ли, Давид?
– Безусловно, монсеньор.
– Вот что, милый, – сказал Родольф ошеломленному Поножовщику, – мне надо поговорить с господином Давидом, а тебя я попрошу сходить в соседнюю комнату… там, на письменном столе, лежит красный бумажник, возьми из него пять тысяч франков и принеси их мне.
– Для кого же эти пять тысяч франков? – невольно вскричал Поножовщик.
– Для Грамотея… И ты велишь сразу же привести его сюда.
Глава XXI
Наказание
Сцена происходит в ярко освещенной гостиной, обитой красной тканью.
Родольф, одетый в длинный черный бархатный халат, который подчеркивает бледность его лица, сидит за большим, покрытым скатертью столом. На столе лежат всевозможные вещи: два бумажника – один был украден Грамотеем у Тома в Сите, другой принадлежит самому похитителю; цепочка из поддельного золота с крошечным скульптурным изображением святого духа из лазурита, стилет, еще покрытый пятнами крови Мэрфа, отмычка, которой была отперта калитка, и, наконец, пять билетов по тысяче франков, принесенные Поножовщиком из соседней комнаты.