Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь - стр. 31

Перед пэрами стояла сложная задача: с одной стороны, «классовая солидарность» заставляла их выгораживать подсудимых; с другой стороны, спасая министров, они подвергали большой опасности самих себя: дело в том, что парижане желали казни ненавистных министров и готовы были растерзать всякого, кто станет их защищать. Ненависть к министрам была так сильна, что осталась в народной памяти надолго; в начале 1840-х годов Бальзак запечатлел в романе «Урсула Мируэ» отношение французов к бывшему главе кабинета: «во Франции все скверные лошади именуются Полиньяками». В середине октября, когда стало известно о возможном принятии закона об отмене смертной казни, народ вышел на улицы Парижа. На стенах домов появились воззвания с требованием смерти министров, по городу бродили толпы (по несколько сотен человек) с трехцветными знаменами, которые пели «Марсельезу» и кричали: «Смерть министрам!», а иногда прибавляли: «или смерть королю!» Эти требования звучали и возле дворца Пале-Руаяль (где тогда жил свежеиспеченный король Луи-Филипп), и возле Люксембургского дворца, где заседала палата пэров. Правда, манифестации на время утихли после того, как депутаты отложили принятие закона об отмене смертной казни, но 15 декабря, когда пэры приступили к разбирательству дела, народ снова вышел на улицы и окружил Люксембургский дворец.

21 декабря вечером пэры вынесли решение, которое в данных условиях свидетельствовало об их личном мужестве и способности противостоять мнению толпы: они осудили всех министров на пожизненное заключение, но смертного приговора не вынесли никому, даже Полиньяку (его приговорили к «гражданской смерти», то есть к потере всех гражданских прав, включая право собственности). Недовольная толпа, вероятно, растерзала бы министров, тем более что дворец охраняла не армия, более дисциплинированная и почти не зараженная революционным духом, а парижская национальная гвардия. Подсудимых спасла находчивость министра внутренних дел Монталиве: он задолго до оглашения приговора тайно вывел их из Люксембургского дворца и доставил в Венсенский замок, где они находились до суда, в собственной карете. И в этот день, и на следующий парижане (в первую очередь студенты-республиканцы) бурно выражали свой протест против решения палаты пэров. Власти отреагировали на это двояко: на словах они пообещали студентам уважать свободу, за которую народ проливал кровь в июльские дни; на деле два дня спустя национальная гвардия всего королевства была реорганизована, причем пост главнокомандующего ликвидирован; это автоматически привело к отставке Лафайета.

Революция окончилась, но парижский народ, пристрастившийся к баррикадной борьбе на городских улицах, стал поднимать бунты гораздо чаще, чем прежде. После процесса министров следующим серьезным испытанием для властей стал разгром церкви Сен-Жермен-л’Осеруа (в самом центре Парижа) 14 февраля 1831 года. Поводом к нему послужило богослужение за упокой души герцога Беррийского, убитого 11 лет назад, в ночь с 13 на 14 февраля 1820 года. Службу устроили сторонники свергнутого Карла X, которые теперь именовались не просто роялистами, а «карлистами» или «легитимистами», так как они считали, что Луи-Филипп занимает престол незаконно, нелегитимно. Не успела начаться заупокойная служба, как толпа заполнила церковь, принялась срывать со стен и топтать ногами распятия, разбивать статуи и витражи; через несколько часов от церкви остались только крыша и голые стены.