Пари с мерзавцем - стр. 24
Однако мои опасения оказались напрасными. Очередь продвигалась быстро. Ушлая продавщица одной рукой закидывала пироги, другой наливала кому чай, кому кофе, третьей считала деньги, а четвертой изо всех сил дубасила по затертым кнопкам калькулятора. При этом не забывала переговариваться с коллегой и отвечать по телефону. Профессионал.
— Чего надо? — неласково спросила она, когда я поравнялась со стойкой.
— Кофе. Большой стакан. И пирог с яблоками.
Буфетчица ловко налила мне кофе, сунула в пакет пирог и назвала сумму. Не успела я расплатиться, как она уже зычно обращалась к следующему:
— Чего надо?
Ух, какая!
Я засыпала в стакан сахар, взяла из контейнера одноразовый размешиватель и поспешила отойти подальше от толпы страждущих.
С голодухи пирог был очень даже ничего — мягкий, пышный и со следами яблок, а вот кофе — просто вырви глаз. Адское пойло. Пила и морщилась. Зато помогло. В голове аж зазвенело, а сердце начало бухать, как после марафона.
— Так, так, так, — раздался стервозный голос прямо у меня за спиной, — а вот и наша новенькая!
Да ё-мое! Мне сегодня поесть спокойно дадут?!
Я обернулась, уже не ожидая ничего хорошего.
Возле меня стояла Ирина, держа в руках такой же стаканчик с кофе, а за ее спиной прыгала Марина Рябова с большой сосиской в тесте.
— Как дела? Как устроилась? — зазноба Меранова улыбалась во все свои тридцать два белоснежных зуба. Акула, не иначе.
— Все супер, — сдержано пожала плечами.
— Не обижают? — поинтересовалась ласковым голосом, при этом хищно прищурилась. Глаза у нее яркие, сине-зеленые. Явно линзы. Но очень к лицу.
— Нет.
— Ничего, скоро начнут, — на сочных губах расцвела многообещающая улыбка.
Зачем она это делает? Неужели нельзя просто оставить меня в покое? Так ведь нет. Лезет. Выпендривается.
— Думаешь? — спросила я, отпивая еще кофе, который под конец стал отвратительно сладким.
— Уверена!
— Как здорово, что есть такие уверенные люди. Так держать, — показала ей большой палец и отвернулась.
Не знаю, чего ожидала Ира. Того, что я забьюсь перед ней в судорогах, повалюсь на спину в знак поражения, демонстрируя беззащитный живот, заплачу, испугаюсь? Не знаю, в общем, но мое равнодушие оказалось для нее сюрпризом.
— Слушай сюда, новенькая, — рявкнула она, отбросив в сторону весь маскарад.
— Аня, — подсказала я, — меня зовут Аня. Так и быть, можно на «ты» и без отчества.
Ирка подошла ближе, свирепо сверкая своими красивыми глазами.
— Языкастая, да?
— Никак нет, — отсалютовала стаканчиком, — сама скромность и смирение.
— Мне сказали, что ты увиваешь рядом с Захаром.
— Тебе неправильно донесли информацию. Не увиваюсь.
Так, перепихнулась разочек. И то не по-настоящему. На спор. Причем спорила не я. Вслух я этого не стала говорить. Уверена, что ей уже донесли по всем фронтам, и отпираться бесполезно.
— Да? Разве ты не висла на нем, как последняя…
Она продолжала наскакивать на меня, обвиняя во всех смертных грехах. Стоящая позади Марина торжествующе улыбалась и чуть ли в ладоши от радости не хлопала.
Виноватой я себя не чувствовала. Ни капли. Не я спорила. Не я обманывала. Не мне и краснеть.
— Ты же знаешь, что это не так. Можешь, конечно, для успокоения души все вывернуть так, как тебе удобно. Но, извини, подыгрывать не стану. Лично я до сегодняшнего дня вообще не догадывалась о твоем существовании, а вот Меранов прекрасно знал. Так что иди и вывози претензии своему ненаглядному Захарчику. Правда, ему, судя по всему, глубоко похрену на твои претензии. Живет, как хочет, и делает то, что в голову взбредет. Но ты ведь и так это знаешь? И, скорее всего, молча проглотишь.