Парфюмер звонит первым - стр. 12

Однако в офисе ее огорошила Изольда Серафимовна.

– Я напечатала приказ, – торжествующе провозгласила она. – Он, Танечка, у вас на столе.

– Какой еще приказ? – поморщилась Татьяна.

– По Леониду. О выговоре и лишении надбавки.

– По Леониду? Он что, так и не появился?

– Нет, – победоносно ответила Изольда. – И даже не звонил.

Влепить Лене выговор было проще всего. Таня подписала приказ, услужливо положенный ей на стол Серафимовной, размашисто, сердито, так что даже дорогой «Монблан» кляксу дал.

Откинулась в кресле. Полюбовалась на собственную начальственную роспись. С минуту поразмышляла. Потом решила: вывешивать приказ на всеобщее обозрение она пока не будет. Лучше до поры спрятать его в сейф. А также отменить шампанское с пляжем и сходить к Лене домой. В самом деле, может, случилось что. Опоздать на работу на четыре часа безо всяких объяснений – раньше ничего подобного даже за безалаберным Леней не водилось.

На ходу бросив Серафимовне: «Я отъеду на часок», – Татьяна вышла из офиса. Вот еще один плюс начальственного статуса: можно в рабочее время делать что хочешь и ходить куда захочешь и при этом ни у кого не отпрашиваться и никому ничего не объяснять. К ее услугам были представительский «мерс» с прирученным Вас-Палычем и личная белая «десятка», которую фирма приобрела специально для ее костровских разъездов. Но по зрелом размышлении Таня решила транспорт не гонять и до Лениного дома пройтись пешком: «Прогуляюсь. А заодно – отозлюсь». (Пешая прогулка всегда помогала ей «выпустить пар».) К тому же до дома Ленчика в буквальном смысле слова два шага. То бишь кварталов семь от офиса.

Надев солнцезащитные очки и стараясь держаться в тени акаций, она зашагала в сторону Лениного дома. Светило уже раскалило город. По главной пешеходной улице Кострова, носящей имя Красных Партизан, шествовали редкие прохожие. Публика почти не отличалась от московской: вышедшие на бизнес-ланч клерки в галстучках; модницы, перебегающие от косметички к маникюрше; пенсионерки, рыщущие по магазинам в поисках грошовой экономии. Но модные вещи на местных светских львах и дамах полусвета по большей части (определяла Таня наметанным взглядом) приобретались не в фирменных магазинах, а на местных вещевых рынках, и в этом таилось коренное отличие улицы Красных Партизан от, скажем, Тверской. «Ни одной настоящей дизайнерской вещи, – не без удовольствия отметила Таня. – Хотя копии иногда встречаются неплохие».

Отличие номер два состояло в том, что по городу здешний народ перемещался вальяжно, не спеша. Далеко было пешеходам до столичного темпа и ритма. Первое время по приезде Татьяну замедленность аборигенов бесила, особенно в кафе и магазинах. Продавщицы и официантки двигались едва-едва, словно в сметане плавали. Так и хотелось их в бок пихнуть, чтобы они поворачивались быстрее.

Однако вскоре Татьяна научилась относиться к местной неспешности философски, а теперь, через три месяца после приезда, пожалуй что, и привыкла. Сама усвоила здешний ритм, стала сбавлять обороты. Словно ослабла внутренняя пружинка с подзаводом, все время подгонявшая ее в столице: «Скорей! Скорей!» От того что она перестала постоянно спешить и мчаться, вскоре ей и дышать стало легче, и спина вроде распрямилась, и лицо даже, кажется, разгладилось. Столичный бешеный ритм плохо влияет на организм, сделала она вывод. Может, и правильно, что она годик в провинции поживет. Здоровее станет.