Паранойя. Почему я - стр. 16

Но сейчас моя нелогичная, отчаянная потребность в абсолютнейший близости хотя бы на таком примитивном, животном уровне сильнее.

Поэтому, когда Долгов вскрывает серебристую упаковку, пересиливаю себя и, не взирая на стыд, сообщаю:

– Я на таблетках. Так что…  можно без них.

– Ты умница, Настюш, что позаботились. Но без резинки я не занимаюсь сексом, – ласково отрезает он.

– Даже с женой? – уточняю ехидно.

– С ней в особенности, – парирует он насмешливо, неторопливо раскатывая латекс по стоящему члену и лениво его надрачивая, глядя на меня.

Это так пошло, бесстыже и раскованно, что я краснею, но не могу оторвать взгляд.

Несколько минут любуюсь моим уверенным в себе, лишенным каких-либо комплексов, мужчиной, а после поднимаюсь и, перехватив его руку, ставлю условие:

– Значит, я буду исключением.

У него недоуменно взлетает бровь.

– И в чем прикол?

– Ни в чем, – пожимаю плечами и приблизившись вплотную, касаюсь губами его губ, шепча. – Просто хочу, чтобы ты в меня кончал, чувствовать тебя хочу…

"И хотя бы в чем-то хочу быть единственной", – заканчиваю про себя. Все мои силы уходят на то, чтобы не опустить взгляд, не сдаться робости и страху. Я понимаю, что борюсь за абсолютнейшую глупость, но мне принципиально важно отстоять хотя бы её.

И когда Долгов, хмыкнув, снимает презерватив, понимаю, что мне это удалось.

– Ты в курсе, что ты – самая еб*нутая девственница? – интересуется он, властно притягивая меня к себе, грубо обхватив мою задницу, и не дожидаясь ответа, впивается в мой рот. Вталкивает в него язык и начинает вылизывать изнутри.

У меня кружится голова, и притихший пожар разгорается с новой силой. С каждым движением языка, скользящего по шеи, по груди, по животу, с каждым прикосновением и поцелуем, я все сильнее хочу быть оттраханной моим мужчиной.

Втягиваю жадно терпкий запах его кожи, скольжу ладонями по бугристым мышцам, впечатываюсь в его тело своим и не могу остановиться. Надышаться не могу. Мне мало, мне так его мало.

Хочу больше. До сорванного крика хочу, до саднящей боли и дрожащий коленок.

Правда, когда Серёжа укладывает меня обратно на кровать и, расположившись между моих ног, приставляет член, меня накрывает страхом. Мне кажется, что я не смогу принять его в себя и будет дико больно.

Запаниковав, хочу попросить дать пару минут отсрочки, но Серёжа просто закрывает мне рот глубоким поцелуем, и не прекращая ласкать клитор, плавным толчком входит в меня на всю длину.

Но тут же замирает, втягивает с шумом воздух, словно ему вообще во мне не в кайф.

Я же, задохнувшись от странного, распирающего изнутри ощущения, впиваюсь ногтями в его мускулистые плечи и напряжённо застываю в ожидании запоздалой боли.

– Ты как, маленькая? – заглянув в моё растерянное лицо, обеспокоенно спрашивает Серёжа. – Сильно больно?

– Не-ет, – вспоминая, как дышать и говорить, отзываюсь недоуменно и, прислушавшись к себе, с удивлением признаю, – совсем не больно. Просто… Странно как-то, непонятно.

Серёжа усмехается и, коснувшись моих губ своими, делает ещё один осторожный толчок.

– Так понятней, Настюш? – шепчет хрипло. На его виске напряжённой змейкой пульсирует вена.

– Продолжай, – произношу тихо, одними губами.

Наши взгляды встречаются. Теряюсь в растекающемся по радужке чёрном, как ночь, зрачке и прикусываю губу, когда Долгов начинает двигаться во мне.