Паранойя. Краткая история неврозов - стр. 10
Представленная мной картина о природе Бога и жизни человеческой души после смерти в некоторых отношениях серьезно отличается от христианских религиозных представлений на эту тему. И, тем не менее, сравнение как мне кажется, может идти только на пользу. Это никак не связано с всеведением и вездесущностью Бога в том смысле, что Бог постоянно смотрит внутрь души каждого живущего человека, воспринимая любое чувственное побуждение его нервов, то есть, в каждый данный временной пункт «испытывает сердце и думы». Только этого будет явно недостаточно, так как после смерти нервы людей вместе со всеми имеющимися в них впечатлениями, которые они накопили за время своей жизни, открыто лежат перед глазами Бога; Бог с успехом, абсолютно без ошибок может сделать вывод об их достойности к принятию в царство небес. А в остальном будет вполне достаточно способности, как только на то будет повод, путем вхождения в сообщество увидеть то, что творится в душе конкретного человека. С другой стороны в набросанной мной картине полностью отсутствуют черты строгости или нецелесообразной жестокости, которыми наделены некоторые представления христианской религии и еще в большей степени представления других религий. Весь мировой порядок в соответствии с этим представляет из себя «чудесную конструкцию» (и опять же это выражение изобретено не мной. Сам бы я – естественно на далее упоминаемом языке мыслей и нервов – говорил о чудесной организации, но как только я подумал об этом, извне мне было дано выражение «чудесная конструкция»), и против ее величия все другие представления, которые создали люди и народы за время их отношений к Богу, на мой взгляд, мало что значат.
Психоаналитические заметки о паранойе
Зигмунд Фрейд
Психоаналитические заметки об автобиографическом описании случая паранойи (dementia paranoides). Случай Шребера
Введение
Аналитическое изучение паранойи связано с особого рода трудностями для врачей, которые, как я сам, не занимают должности в каком-либо медицинском учреждении. Мы не можем принимать на лечение пациентов, страдающих от этого недуга, или, во всяком случае, не можем содержать их в течение долгого времени, если не предвидится успешное завершение терапии. Поэтому, лишь в исключительных ситуациях, мне предоставлялась возможность составить нечто более глубокое, чем поверхностное представление о структуре паранойи – когда, например диагноз (постановка которого тоже нередко проблематична) достаточно не определен, чтобы оправдать попытки влиять на пациента, или когда, несмотря на точный диагноз, я уступаю мольбам родственников пациента и берусь лечить его в течение некоторого времени. Кроме того, я, разумеется, часто сталкиваюсь со случаями паранойи и dementia praecox и изучаю их с не меньшим тщанием, чем то, с каким другие психиатры изучают истории своих пациентов; однако всего этого как правило недостаточно для того, чтобы прийти к каким-либо аналитическим выводам.
Психоаналитическое изучение паранойи было бы совершенно невозможно, если бы сами пациенты не обладали странной склонностью выдавать (бесспорно, лишь в искаженной форме) как раз то, что остальные невротики держат в секрете. Так как страдающих паранойей невозможно заставить превозмочь их внутреннее сопротивление, и, так как в любом случае они говорят лишь то, что им хочется сказать, паранойя является как раз тем видом расстройства, при котором письменное описание или опубликованная история болезни могут заменить личное общение с пациентом. Поэтому я считаю правомерной попытку строить аналитическую интерпретацию на материале истории болезни пациента, страдающего паранойей (или, точнее, расстройством dementia paranoides), с которым я лично не знаком, но который описал историю собственного недуга и предложил ее вниманию публики.