Параллельные кривые - стр. 19
– Ты такая славная, – женщина ласково потрепала девочку по голове. – Хотя и вредная. Вперед, умываться!
Алисия, недовольно сморщив нос, прошлепала босыми ногами в ванную комнату. Паола смотрела ей вслед. Почему-то именно эта девочка запала ей в душу с первого дня работы в детском приюте. Почему? Наверное, из-за того странного вопроса, которым встретила ее Алисия.
– А ты ведь могла бы быть моей мамой, – пристальный взгляд пронзил ее насквозь. – Ты уверена, что не моя мама?
– Вряд ли, – растерялась тогда Паола. – Мне ведь всего двадцать три, а тебе, кажется, лет девять-десять?
Девочка кивнула: “Почти десять”. Паола развела руками: “Значит, я никак не могу быть твоей мамой. Когда ты родилась, я была почти как ты сейчас, чуть старше”. Интерес в глазах Алисии моментально погас, будто кто-то выключил свет. “Ну ладно, – равнодушно подытожила она и наклонилась зашнуровывать кроссовок. – Тогда пойду гулять”. За целое лето, что Паола провела в приюте, она так и не привыкла к мгновенной смене настроений Алисии. Так и не разгадала, что кроется за ее молчаливой покорностью, которая нет-нет да взрывается приступами неконтролируемой ревности. Как в тот вечер, когда Паола, облепленная со всех сторон смеющимися детьми, увлеклась игрой и не заметила, что Алисия выскользнула из общей гостиной. Она нашла ее через полчаса под старым дубом. Тоненькие девичьи плечики вздрагивали – плачет. “Dios mio! – Паолу обожгло чувством вины. – Ну зачем же ты так, Алисия? Почему ты плачешь?”
– Ты! Ты предательница! – девочка резко вскочила на ноги, повернувшись к Паоле лицом. Испачканными землей ладошками она размазывала злые слезы по щекам, глаза сверкали таким гневом, что молодая женщина на секунду испугалась. Она пришла в приют волонтером – набраться педагогического опыта, понять, под силу ли ей вообще работать с детьми, – и совершенно не ожидала, что столкнется с таким ураганом, спрятанным в худеньком тельце маленькой девочки. – Ты бросила меня! Ты как мама!
Осторожно, стараясь не навредить, Паола протянула к Алисии руки – девчонка ощетинилась, заискрила злостью. “Уходи! Уходи отсюда! – она попятилась спиной, словно ища защиты у мудрого, все понимающего дерева, и вдруг оступилась, жалобно ойкнула. – Нога…” Паола успела подхватить ее, пошатнувшуюся от приступа боли, и почувствовала, как только что сжатое в пружину тело обмякло в ее руках.
– Ну все, все, – прижав к себе девочку, Паола сама едва не расплакалась. “Как мама” – что же приключилось с тобой, малышка? Когда ты разучилась верить в людей?
Ответа на этот вопрос не нашлось и спустя несколько месяцев. И сейчас Паола ждала, когда Алисия вернется в комнату, чтобы одеться к завтраку. Пока девочки не было, она аккуратно застелила постель, что было строго запрещено – детям нужна самостоятельность, достала из шкафа темно-синее платье в легкомысленных бабочках, хотя белоснежный воротничок и придавал ему строгости, и залюбовалась им. В этом платье Алисия была похожа на грустного ангела, который зачем-то спустился на Землю и, кажется, потерял дорогу домой.
– Ты же заплетешь мне косы? – голос за спиной раздался так неожиданно, что Паола вздрогнула.
– Ну скажешь тоже – косы, – женщина улыбнулась, – Ты же знаешь, они у тебя не получаются.
У Алисии были густые, тяжелые волосы чуть ниже плеч, переливались драгоценной волной темного, шоколадного цвета. А косички выходили смешные – толстенькие, как сардельки, топорщились в разные стороны. Девочка знала это, но смысл был в другом – детская душа трепетала, когда нежные пальцы Паолы, совсем как мамины, гладили ее по волосам, бережно разделяя копну пополам четким пробором, и по очереди плели косички. Сперва правую, потом левую. Жаль, это утреннее волшебство так быстро рассеивалось – раз и словно ничего не было.