Папина дочка - стр. 7
– Я об этом подумаю, – бормочу я, отчего-то почувствовав себя глупо и неловко. – Может быть, даже рискну.
– Тогда скоро увидимся. – Улыбнувшись, Александр по очереди смотрит на родителей и после этого уходит.
Я провожаю глазами его удаляющуюся фигуру, чувствуя, как лицо заливает румянец. В голове ни с того ни с сего проносится кадр ягодиц, размытых облаком пара. Надо признать, что этого ракурса к его внешнему виду тоже невозможно придраться: шорты сидят идеально.
– Ты покраснела, Лина, – прохладная мамина рука накрывает мою. – Нет ничего страшного в том, что тебе хочется провести время с парнем. Я в твоём возрасте уже замуж в первый раз вышла.
Забыв о собственном смущении, я перевожу на неё изумлённый взгляд. Мама предлагает мне больше времени проводить с Александром?
– У тебя такой замечательный возраст, солнышко, – ободряюще продолжает она. – Мы с папой переживаем, что ты никогда ни с кем не встречалась. А Марк, на мой взгляд, очень приятный мальчик.
Нахмурившись, я смотрю перед собой. Я действительно ни с кем не встречалась, просто потому что мне никто не нравился настолько, чтобы захотеть хотя бы поцеловаться. Только причём здесь Марк и почему все о нём со мной говорят?
5
Северная сторона курорта нравится мне даже больше южной. В сравнении с пляжной зоной при отеле со снующими между шезлонгами официантами и звучащей музыкой, здесь спокойно и малолюдно. Помимо небольшой группы серфингистов, стоящих у воды с цветастыми досками наперевес, всего пара десятков загорающих. Утреннее солнце греет мягко и ненавязчиво, волны мягко ударяются о берег, создавая атмосферу умиротворённой расслабленности.
Приподняв спинку шезлонга, я плотнее придвигаю к глазам солнечные очки и заставляю себя смотреть в книгу.
«Мода – это не просто вопрос эстетики. Она тесно связана с экономикой, доступностью материалов, технологиями пошива и даже климатом. Например, широкие кринолины середины XIX века были бы невозможны без промышленного производства стальных обручей. А высокая прическа XVIII века не имела бы смысла без наличия карет, потому что даме в таком головном уборе было бы неудобно передвигаться пешком».
Я перечитываю фрагмент трижды, но, так и не сумев вникнуть в смысл фразы, вновь поднимаю глаза.
Взгляд вновь фокусируется на плечистой мужской фигуре, стоящей у воды.
Наклонившись, Александр фиксирует крепление на лодыжке, подбирает лежащую на песке доску и заходит в воду. Встречная волна грозится ударить его в грудь, но он её опережает: ныряет под неё с доской и, исчезнув на пару секунд, выныривает с другой стороны.
От того, как ловко это у него получилось, я невольно улыбаюсь. То, что Александр меня не видит, даёт мне возможность за ним наблюдать без боязни быть уличённой.
Забравшись на доску, он мощными гребками ладони рассекает воду, свободной рукой удерживая заданное направление. Солнечные лучи подсвечивают перекатывающиеся мышцы его плеч и спины, делая зрелище поистине завораживающим.
Книга выскальзывает из моих рук, в горле пересыхает. Надвигающая на него волна не такая гигантская, как я видела в фильмах, но достаточно высокая, чтобы моё сердце подпрыгнуло. Не думая пасовать перед стихией, Александр встаёт на одно колено и делает рывок – и вот он уже, стоя на обеих ногах, мчится вперёд, балансируя корпусом вправо и влево, словно в танце.