Папа! Папочка! (сборник) - стр. 33
Вот и сейчас, он обязательно приедет за ней. Он не может не приехать! Конечно, надо ждать, и она готова ждать папу долго-долго, возможно, всю жизнь…
Tombe la neige (Падает снег)
Тата проснулась, как опрокинулась из крепкого сна в июльское тёплое утро. Голова ещё была затуманена сном, но в душе уже набухало счастьем сердце и пело, и куда-то вырывалось из груди. Даже покалывало не ясным обещанием чуда. Ощущение чего-то праздничного и необыкновенного, как в день рождения в далёком детстве.
И это ожидание счастья не исчезло даже, когда уже умытая и одетая она села к своему столику на кухне, за которым обычно завтракала на скорую руку, прежде чем отправиться на очередную рабочую смену на подстанцию скорой помощи.
Рука лениво потянулась к любимому и заслуженно завоёванному «Айдасу», он был обещан ей отцом исключительно при условии, что девятый класс Тата закончит без переэкзаменовок.
В тот год (почти четыре года назад) Тата поразила домашних: не то, что переэкзаменовок, а четвёрок в Татином табеле было целых три! Включая поведение, которое вызывало сильнейшее беспокойство в учительской среде.
По сему, и магнитофон достался ей не какой-нибудь случайный и затасканный из комиссионки или от барыги, а новёхонький, никем не тронутый «Айдас».
Тата включила воспроизведение, и голос Сальваторе Адамо грустно запел о том, что «Падает снег, ты не придёшь сегодня вечером, падает снег, мы не увидимся я знаю…» И под печальное «Я чувствую, что я умираю…» Тата выкатилась из квартиры в полной боевой раскраске, распахнутая на встречу счастью, как окна в солнечный день.
Вот и знакомый с детства двор с кумушками на скамейке. Тата сплюнула через левое плечо, когда из – под её ног вывернулся жирный соседский кот Борька.
Она уже стучала весело каблучками по дорожке к выходу из двора, но её настиг таки сварливый голос Татьяны Арсентьевны, негласного лидера дворовых сплетниц:
– Куда плюёшь, корова? На ангела своего плюёшь? Он тебя, дуру дебелую защищает. А ты ему в рожу плюёшь!
– И, действительно, – подумала Тата, – чего это я, а вдруг обидится и не будет больше хранить меня, а как же я без него? И страх подкатил к горлу, панический липкий страх.
Нет, Тата не могла лишиться того счастья, которое сейчас жило и трепетало в ней, она ждала его долго-долго и оно пришло к ней заслуженное, не менее заслуженное, чем «Айдас» и «Томбо ля неже» в исполнении сногсшибательного Адамо.
К счастью путь был длинным и трудным, через рождение никем не планируемых двойняшек (братика и сестрички), через шоковую бригаду скорой помощи, где потрясённая душа Таты открыла для себя всю жестокость окружающего её мира.
По утрам, не выспавшаяся после ночной смены, она стирала в ванной замоченное с вечера детское и не детское бельё, потом бежала на молочную кухню, потом шла гулять с двумя этими подарками судьбы в одной огромной двухместной коляске, которую предварительно надо было спустить вниз с четвёртого этажа.
Затем неслась галопом в вечернюю школу. Закончить её надо было, во что бы то ни стало. В дни, когда наступала её рабочая смена, отменялась только школа, но основной график (стирка, кухня, прогулки) не менялся ни под каким видом!
Да Татке бы и в голову не пришло что-то менять, выкраивать для себя или хуже того – роптать. Она воспринимала как данность то, что в семнадцать лет вдруг заимела брата и сестру, навеки тем самым лишившись титула единственной и любимой балованной дочери.