Папа для озорных апельсинок - стр. 12

Она ведь никуда не попала.

А о том, что из-за этой дурынды мне пришлось забить на всех и вся и выкручивать руль, никто не подумал. Как и о том, что в другой стороне вполне могла стоять чья-нибудь тачка, а еще могли идти другие пешеходы.

Во дворе, хрен с ним, моя вина тоже есть. Признаю.

Но сейчас!

Сейчас я взбешен.

Дико просто!

Ласточкина меня сегодня добить решила? Сначала я едва не сбил собственную дочь, теперь Аньку саму.

Идиотка!

Хватаю ее за локоть и оттаскиваю на тротуар. Нечего устраивать разборки посреди проезжей части.

Вокруг нас такая темень, что хоть глаз коли. Нифига не замечаешь.

С трудом умудряюсь рассмотреть, что тротуар не пустой. Там стоят и во все глаза на нас смотрят две перепуганные девчушки.

Мои дочки…

– Отпусти нашу маму! – требует одна.

– Я тебя сейчас снежками закидаю! – угрожает вторая.

Бросаю на смелую малышку беглый взгляд и замечаю в ее руках массивную ледышку. Если прилетит, то мало не покажется. Даже с учетом того, что ее кинула кроха.

– Нечего на нашу маму кричать! – добавляет первая.

Девчушки сейчас очень сильно напоминают маленьких нахохлившихся бойких воробьев, которые готовы броситься на противника. Они понимают, что проиграют, но не могут устоять. Маму защищают.

Отважные девчонки. Прям все в меня.

Ну, Анька, ты у меня за молчание о них еще получишь!

– Отпусти! – шипит Ласточкина и дергает свою руку. Вырывается, делает шаг в сторону, но не успевает нормально ступить, как ее нога соскальзывает с ледышки, и Аня теряет равновесие. Снова.

Резко нагибаюсь вперед, хватаю ее и прижимаю к груди, где в бешеном ритме бьется сердце.

– Угомонись, – рычу сквозь крепко сжатые зубы.

Ни одна баба не в состоянии вывести меня из себя. Ни одна, блин!

Кроме Ани.

Ласточкиной даже не приходится особо напрягаться, чтобы в моей груди разгорелся пожар. Порой ей достаточно было одного-единственного слова.

И если раньше нас обоих спасала постель, то теперь…

Теперь мне дико хочется схватить ее за плечи, хорошенько встряхнуть и заставить, наконец, уже понять, что она не кошка и у нее не семь жизней.

– Тебя не учили смотреть по сторонам? Ты вообще соображаешь, что я мог тебя не заметить? – не скрывая эмоций, высказываю свои чувства.

– Потому что следить за дорогой нужно, а не строчить сообщение своей очередной бабе! – шипит. Ее взгляд пылает.

– Если бы я сообщение строчил, – говорю, резко понизив голос. – То тебя бы уже не было в живых, – отрезаю.

Подхожу к машине, открываю пассажирскую дверь.

– Залезайте, давайте, – даю команду.

Девочки вопросительно смотрят на мать, та стоит и молчит. Она в шоке.

Ох, ну за что мне досталась именно она? Неужели судьба не могла послать кого-то другого?

– Аня, – произношу с нажимом. Впиваюсь взглядом в нее. – Очнись, – говорю. – Бери дочерей и быстро в машину.

Ласточкина вдруг оживает, хватает детей и гневно сверкает глазами.

– Никуда мы с тобой не поедем! – отвечает, не скрывая злость.

Собирается развернуться и отправиться на остановку. Дурында!

Время уже позднее, автобусов нет, а на улице непогода только усиливается.

– Слушай, если тебе на себя плевать, то ты хоть о детях подумай, – намеренно давлю на слабое место.

Я Аньку знаю очень хорошо, она никогда не поставит себя на первое место, если рядом будет кто-то, кого она очень сильно любит.

– Девочки, в машине тепло, – применяю запрещенный прием. – Вы не замерзли еще? Не хотите погреться?