Паноптикум в анатомическом театре - стр. 3

Над аудиторией висела загробная тишина. Шёпот в дверях тоже смолк.

Владимир Михайлович медленно налил в гранёный стакан воду из хрустального графина, достал из столика папку с историей болезни.

– Мои методы лечения и формы изучения не пользуются популярностью в академии наук, более того, вы можете найти массу статей, обличающих меня в преступном влиянии, как на пациентов, так на вас студентов, которые приходят на мои редкие лекции. Спешу заверить, нет ни одного заведённого, открытого дела или заявления в прокуратуре. Думаю, довольно обо мне. Давайте приступим к разбору клинического случая: шизофрению с галлюцинаторно-параноидальным синдромом. Пожалуйста, приведите пациента.

Маленькая дверка распахнулась, и через неё проснулся худой, уставший от жизни человек с короткими седыми волосами. На вид ему было не более сорока пяти лет, но усталость при ходьбе создавала ощущение, что ему далеко за семьдесят.

Следом за пациентом вышел санитар всё в том же чёрном халате, как и все собравшиеся.

Худой мужчина был одет во фланелевую рубашку в красно-чëрную клетку.

Мужчина в рубашке был единственным ярким пятном на лекции. Он спокойно подошёл к столу и после предложения профессора присел на стул.

Рассеянным взглядом он обвёл собравшихся.

Его маленькие тёмные глаза хаотично двигались, изучая обстановку, ноздри узкого носа раздувались, как у загнанного быка, а тонкие губы искривились в отвращении ко всему окружающему.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил лектор.

– Вик… Виктор, – ответил мужчина.

Высокий голос и интонации контрастировали с его видом. Интонации выражали покорность, а голос был спокоен.

– Виктор, вы тут по своей воле? – задал следующий вопрос Владимир Михайлович.

– По… по своей.

– Вас не смущает присутствие моих коллег? – спросил профессор и обвёл студентов рукой.

– Н… нет, нет, я даже рад, что мою историю услышат врачи и смогут по…м, пом…, помогать таким как я… я.

– А что с вами не так, вы знаете?

– Я слы… слышу голоса.

– Женские?

– Нет.

– Мужские?

– Я слышу один мужской голос… голос. – срываясь закончил Виктор.

Пациент боролся со своим внутренним я, но это могло длиться не долго.

Профессор встал со стула и обратился ко всем собравшимся:

– Когда я впервые встретил Виктора, он не разговаривал. К тому моменту он не разговаривал сколько лет?

Виктор показал большой, указательный и средний палец.

– Три недели?

Виктор помотал головой из стороны в сторону.

– Три года? – профессор нервно подкрутил ус.

Пациент утвердительно покачал головой и буквально вжался в стул.

– Почему вы не разговаривали?

– М… мне запретил голос… голос, точнее, мы с ним договорились.

– Голос вам был ранее знаком?

– Да. Это мой … это мой дед.

Профессор говорил громко, обращаясь к аудитории:

– Виктор как пациент провёл в лечебных учреждениях бóльшую часть жизни. Лечение проводилось скудное. На пациенте был поставлен крест и пометка «неизлечим». Это пример того, как попустительское отношение к роду нашей деятельности влияет на скорость лечения. После знакомства с пациентом мною была назначена терапия галоперидолом. Мы довели суточную дозу до пятидесяти миллиграммов. У пациента продолжал наблюдаться стойкий параноидальный синдром, после этого была назначена активная терапия нейролептиками например: трифтазин1 или препарат Р 6218