Палачи - стр. 3
– Почему?
– Потому что я являлся непосредственным участником событий, которые произошли тридцать лет назад и дали толчок всей этой истории с «Законом о тишине».
– Расскажи! – Глаза Веры алчно пылают, она садится на ковёр, рядом с подножьем кресла, кладёт руку на прикрытое пледом колено, крепко сжимает. По одной этой цепкой хватке в купе с вожделеющими глазами, видно, что девочка привыкла добиваться своего, чего бы ей это не стоило. Даже если дед попытается увильнуть, уйти в сторону от разговора, у него нет шансов.
Но дед, не будет увиливать, пытаться перевести разговор на другую тему, говорить, что всё это не для детских ушей. Напротив, он доволен, что хоть кому-то в этой жизни сможет поведать эту историю, которая уже тридцать лет сидит в его голове, не покидая её ни на одну секунду даже во сне.
Он берёт со столика портсигар, достаёт оттуда папиросу, несколько раз ударяет мундштуком по жестяной крышке, затем вставляет его в рот и зажигает спичку. Огонёк спички чуть подрагивает, выдавая волнение старика. Да, он волнуется. Сейчас, как только он начнёт впервые проговаривать эту историю вслух, его мгновенно перенесёт в то самое время. В том времени он был молод, он был постоянно возбуждён. Наверное, в тот недолго длящийся период жизни, он был счастлив. Хотя…можно ли это назвать счастьем, он точно не знает. У каждого оно своё. То, что один назовёт счастьем, для другого просто рядовой вызываемый дофамином шторм. И это может означать, что тот второй испытывал в жизни какое-то более возвышенное состояние…состояние полёта. Старик же испытал только его предвкушение, что-то вроде того, как ты стоишь на краю обрыва, а за плечами у тебя крылья от дельтаплана. Под ногами огромная, подёрнутая дымкой облаков, идеально зелёная долина. Сердце выскакивает из груди от предвкушения предстоящего парения над облаками. Ты глубоко вздыхаешь, делаешь шаг и…камнем падаешь в пропасть. Только в момент этого кошмарного падения, ты осознаёшь, что никаких крыльев не было, и ты можешь лететь только вниз.
– Бабушка, конечно, не одобрила бы того, что я с тобой об этом говорю. Честно говоря, она и сама знала только малую часть этой истории. Она, как и все жители этого городка предпочитала видеть только яркий свет, и не замечать тёмную сторону луны, без которой не было бы этого света. Но ты, я вижу, хочешь видеть обе стороны? – Сейчас возвышающийся над девочкой дед в качалке, голова которого укутана дымом, похож на гору, с потухшим жерлом вулкана на вершине.
– Да, я хочу…я хочу знать всё! – Кричит Вера.
– Тш-ш-ш! – дед прикладывает пальцы, в которых зажата дымящаяся папироса к губам. – Не забывай о законе, внучка, а я расскажу о его происхождении.
***
В то далёкое время наш город ничем не отличался от прочих других. По его центру так же ездили машины, которые периодически сбивались в гремящие, горланящие клаксонами пробки. Люди, не стесняясь, кричали, пели пьяные песни, носили с собой магнитофоны, из которых на разный лад, перекрикивая друг друга, орали певцы, не имеющие голоса и слуха. Гремели неугомонные вечно передвигающие горы земли бульдозеры, лязгали ковшами экскаваторы, гулко гудели, укладывающие асфальт катки. Повсюду из квартир и домов раздавалось беспрерывное гудение дрелей, треск перфораторов, беспощадно орали бензиновые плуги и газонокосилки. По ночам город сотрясался от рёва мотоциклов, у которых ездоки удаляли глушители, чтобы двигатель работал в полную мощь. Всё было как у всех, как это происходит и сейчас в вашем городе.