Пагубная страсть - стр. 6
В клубе, на сцене и в зале, хранились лодки, весла, скутеры, катамараны, спасательные жилеты, круги. Летом все это пользовалось спросом у залетных любителей активного отдыха и немецких туристов, которых организованными группами доставляли в Рыбацкое предприимчивые гиды. Останавливались немцы в двух гостевых домах довоенной постройки. По вечерам на верандах им устраивали обильные застолья с восточно-прусским акцентом, а утром по каналу вывозили на катерах в залив порыбачить с палубы и вдохнуть чистого воздуха.
До войны в здании клуба семейство Хартвигов держало гаштет, в мансардном этаже ночевали приезжие. На чердаке Кривцов предпочитал не светиться. На то были свои основания.
В житейские приметы и знамения он не верил, пока наверху не увидел крест, сколоченный из неотесанных березовых деревяшек. Крест висел на пеньковой веревке, перекинутой через стропило, и раскачивался в оконном проеме, словно зловещий маятник, встревоженный сквозняками под крышей.
Кроме заброшенного колхозного хлама, из более-менее ценных вещей на чердаке пылился лишь старый советский кинопроектор. Лет десять назад в клубе последний раз показали «Приключения итальянцев в России». На этом культурная жизнь в поселке затухла. Для Кривцова же начались беспокойные ночные бдения. Поддавшего и расслабленного, его донимали подозрительные звуки на чердаке. После полуночи на втором этаже начиналась своя, странная жизнь. Несмотря на то, что Кривцов наглухо заколотил оба окна (крест он снимать не отважился), сквозняки над головой гуляли пронзительные, протяжно свистел и похрипывал ветер, будто хотел что-то сказать человеку, затаившемуся внизу со стаканом в руке. Но если внезапным порывам ветра можно было найти какое-то объяснение, то понять, почему по ровному дощатому полу катались, врезаясь в стены, тяжелые ящики Кривцов не мог. Складывалось ощущение, что кто-то ими игрался, словно мячами, пытаясь попасть в несуществующие ворота.
После полуночи, когда на чердаке воцарялась тишина, Кривцов выходил на улицу. В минуты перекуров он редко вспоминал футбольное прошлое. Из игровых эпизодов ему все еще мерещилась дуэль с вратарем «Крыльев Советов». Будь он расторопнее, уйди заранее в сторону, столкновения можно было бы избежать. В Самаре доверие к голкиперу его подвело. Принципам честной игры Кривцов никогда не изменял, с юных лет его учили уважать любого соперника. От самых принципиальных противников он и к себе требовал снисходительного отношения. В будущем, когда Кривцов забросил бутсы в кладовку, доверие подводило его еще не раз. По-крупному он просчитался после того, как завел дружбу с граненым стаканом. Кривцов упорно верил в то, что жена простит ему очередной затяжной срыв и не посмотрит на другого – слишком свежи были их общие впечатления от ярких побед и событий. На волне запойных умопомрачений Федор ошибочно возомнил себя непререкаемым авторитетом в зачахшей семье.
Из квартиры его выкинул некий Эдуард. Регалии на стене в гостиной и немеркнущая любовь болельщиков Кривцову не помогли. С вытянутыми руками, по-вратарски, он летел вниз, пересчитывая ступеньки разбитым носом и корчась от боли в ушибленном колене.
Квартиры Кривцов лишился. Однако по милости жены, тайно подавшей на развод, получил утешительные отступные. В жизни Федор был наивным и беззащитным. Жестким и напористым он остался в памяти поклонников и тренеров.