Падшие в небеса.1937 - стр. 27
В один из дней все изменилось. Утро было солнечным не по-декабрьски. Слабый морозец и голубое небо. Скрип снега под ногами и яркие краски города. Красноярск словно преобразился после серых, окутанных туманами и снегом дней. Настроение у Павла в это утро было приподнятым. Хотя он опоздал на работу. Банально проспал. Встал с постели лишь часов в десять. Но не испугался. Ответственность за опоздание его почему-то не тяготила. Клюфт словно предчувствовал: сегодня все изменится. Сегодня все будет хорошо, все не так, как всегда! И он был прав. Когда Павел прибежал в редакцию, его сразу же вызвали к «главному». Клюфт шел в кабинет Смирнова уверенный – тот ругаться не будет. И Павел не ошибся. Петр Ильич, увидев его, подскочил и, словно старому закадычному другу, крикнул:
– Паша! Ну, ты даешь! Молодец! Молодец! Опоздать на два часа! Ладно, я сегодня добрый, садись! Разговор будет крутой! – Смирнов при этом улыбался.
Клюфт насторожился. Он медленно выдвинул один из многочисленных стульев, стоящих в ряд вдоль длинного стола, и присел на краешек. Смирнов снял очки и начал их усердно протирать носовым платком. Павлу показалось, что он не знает, как начать разговор. Главный редактор стеснялся:
– Паша, тут такое дело. Наша ведущая, незабвенная Ольга Петровна Самойлова, которая постоянно пишет у нас аналитику и передовицы, неожиданно заболела! У нее воспаление легких, Паша, понимаешь?!
– Да, понимаю. А я-то тут причем? – Клюфт пожал плечами.
– Дело вот в чем, Паша. Нужно написать большую статью, посвященную первой годовщине конституции и главное статью о речи товарища Сталина про выборы в Верховный совет!
У Клюфта перехватило дыхание. Такое предложение или приказ означал: писать придется под пристальным вниманием не только главного редактора, но и секретарей крайкома и горкома партии! Такое ответственное поручение обычно давали уже проверенным и самым достойным в редакции людям. В «Красноярском рабочем» это была Ольга Петровна Самойлова. Настоящий журналист, закончившая факультет филологии Московского университета. Она, как никто другой в редакции, мощно и четко писала, пафосные статьи и подбирала такие нужные и емкие слова к речам великого вождя. Но сегодня…
Павел недоверчиво посмотрел на Смирнова. Было видно – тот сильно волнуется. Он водрузил очки на нос-картошку и постоянно шмыгал им. Раскрасневшийся лоб и одышка. Петр Ильич неестественно тяжело дышал.
– Что-то я не пойму, Петр Ильич, Ольга Петровна обычно брала такую работу даже на дом. У нее ведь есть дома печатная машинка. У нее есть разрешение на нее. Она писала даже больной. Она никому никогда не уступала эту работу. Она писала такие статьи в самом плохом состоянии. Неужели она так тяжелобольна?
Смирнов развел руками. Достал из френча платок и протер лоб. Отведя глаза, тихо пробормотал:
– Да, Паша. Она больна. Она сильно больна. И я боюсь, писать придется тебе. Придется. Мы, вернее я, все обдумал. Другой кандидатуры нет.
– Спасибо, конечно, за доверие, Петр Ильич. Но я все, же хотел бы сначала переговорить с Ольгой Петровной. Это будет как-то непорядочно с моей стороны. Я должен с ней поговорить. Я схожу к ней, домой, проведаю, как она себя чувствует! Может, ей легче? Может, она сможет написать? Что там подойти к столу и сесть за машинку! Нет, Петр Ильич. Я сначала схожу к ней.