Падение Римской империи - стр. 66

Действуя согласно императорским приказам, Палладий прибыл в Лептис Магну и выяснил, что делал – или, вернее, чего не делал – Роман. В то же время, однако, Палладий заключил сделку с предводителями и казначеями отрядов африканской армии, благодаря которой смог оставить себе часть вверенных ему имперских денег. Все сложилось так, что интересы обоих участников событий совпали. Палладий угрожал Роману роковым обвинением в бездействии, тогда как Роман поднял постыдный для Палладия вопрос о хищении. Заключив эту дьявольскую сделку, Палладий оставил себе деньги и, вернувшись в Трир, сообщил Валентиниану, что жалобы жителей Лептис Магны необоснованны. Император, поверив, что ему пришлось попусту потратить время, привел в действие всю судебную машину, желая покарать истцов из Лептис Магны. Палладия вторично отправили в Африку, дабы руководить судебными процессами. В условиях, когда ставки для судьи были столь высоки, участь ответчиков была предрешена. Итак, несколько подкупленных свидетелей единодушно показали, что никаких нападений не происходило. Примерно в 368 г. концы удалось тщательно спрятать, и один наместник и три посла были казнены за сообщение императору ложных сведений. Положение не менялось до тех пор, пока примерно шесть лет спустя на свет не всплыло письмо Палладия, адресованное Роману. Двое оставшихся в живых послов, у которых хватило ума скрыться (согласно приговору, им должны были отрезать языки), явились и дали показания. Процесс, шедший своим чередом, завершился гибелью очередных жертв: то были, конечно, Палладий и Роман, не говоря уже о Ремигии, исполнявшем должность magister officiorum, и о лжесвидетелях.

На первый взгляд в этом деле нельзя усмотреть ничего экстраординарного: тут и пренебрежение обязанностями, и хищение, и в особенности злостное укрывательство. Чего еще можно ожидать от структур империи, клонящейся к упадку и гибели? Со времен Гиббона коррупция в общественной жизни рассматривалась как неотъемлемая часть истории гибели Рима. Но хотя в империи IV в. взяточничество, безусловно, имело место, с выводами – и это весьма важно – спешить не следует. В источниках того времени вы можете легко найти всякого рода примеры самых разнообразных злоупотреблений. Воровали все – от командиров, которые искусственно завышали в отчетах показатели численности войск, а сами ограничивали ее, чтобы иметь возможность присвоить лишнюю плату, до чиновников, устраивавших круговое перемещение денег с одного счета на другой до тех пор, пока они не «пропадали» в груде бумаг, касающихся деятельности чиновников, чтобы те могли обратить их на собственные нужды[96]. Но стали ли они важным фактором в истории падения Западной империи – это весьма сомнительно.

Как бы ни была неприятна эта идея, власть на всем протяжении истории находилась в длительной и весьма характерной взаимосвязи с «деланием денег»: это касается как больших, так и малых государств, переживающих период расцвета и стоящих на грани краха. В большинстве обществ, существовавших в прошлом – и многих, существующих в настоящем, – связь между властью и выгодой даже в малой степени не представлялась (и не представляется) проблематичной: личная выгода и выгода для друзей рассматривалась как абсолютно весомая (притом совершенно законная) и главная причина для того, чтобы добиваться власти. Когда наш старый знакомец философ Фемистий впервые привлек внимание императора Констанция в начале 350-х гг., Либаний, его товарищ, преподававший риторику, большой поборник моральных ценностей, связанных с классическим образованием, писал ему: «Твое присутствие за столом [императора] свидетельствует о величайшей близости [между вами]… любой, кого ты упоминаешь, немедленно становится богат, и… удовольствие, получаемое им, когда он дарует подобные милости, превосходит то, которое испытываешь ты, принимая их». С точки зрения Либания, влияние, приобретенное Фемистием, не представляло собой проблемы – как раз наоборот! Фактически вся система назначений на чиновничьи должности в империи основывалась на личных рекомендациях; так как конкурсные экзамены отсутствовали, патронаж и связи играли главную роль. Обращаясь к нескольким императорам, Фемистий посвятил не одну из своих речей теме «друзей» – т. е. ближайшего окружения императора, ответственного за привлечение его внимания к подходящим кандидатурам на те или иные должности. Конечно, Фемистий хотел, чтобы эти друзья обладали проницательностью и благодаря этому могли давать первоклассные рекомендации, однако он не желал никаких изменений самой сути вещей. Непотизм был системой; службу все связывали с возможностью набить себе карман, и умеренное казнокрадство считалось более или менее в порядке вещей