Падение грани - стр. 18
Я чиркнул зажигалкой и поднёс пламя к его дрогнувшей руке. Жёлто-голубой огонёк прижался к его коже, растёкся по кисти и медленно пополз вверх.
– Ух, ты! – его переполнял щенячий восторг, – здорово!
– У тебя ещё будет время пообщаться с водой, землёй и металлом, но не злоупотребляй. И пусть здравый смысл охранит тебя от ненужных ошибок. Кстати, поаккуратнее со своей силушкой, сейчас ты стал сильнее раз в двадцать, – я протянул ему толстую жердину, – сломай.
Он пожал плечами, взял орясину, сломал её как спичку и радостно засмеялся. Я улыбнулся и, легонько похлопав его по крутому плечу, сказал:
– Ступай, окунись. Заодно и Водой познакомишься. И не вздумай пугаться. Беги.
Глядя на него, я радовался и грустил. С одной стороны, он приобрёл необычные способности и серьёзную защиту, с другой – он потерял часть своей человечности. Возможно, вы меня осуждаете и вправе сказать: как же так, ведь ты сам возмущался, когда тебя без твоего согласия начали превращать в сверхсущество. Всё так, да не совсем. Я изначально уважал личность сына и его свободу. Он сам сделал выбор, и пусть будет так. Не скрою, я хотел его инициации, ибо это возвысит его. А поскольку Владимир добрый и умный человек, то использует силу во благо.
Через полчаса Вовка вернулся мокрый и без меры возбуждённый.
– Я даже не мог представить, что такое возможно! Вот это, да! – его буквально распирало от восторга.
– Теперь ты совсем другой человек. Ты получил высшую защиту и стал могущественнее, всех людей, но именно это и возлагает на тебя огромную ответственность перед ними. Пойми это и прими безоговорочно. Сегодняшний день я посвящаю тебе. Я научу тебя выживать там, где выжить нельзя, действовать тогда, когда нет никакой надежды, понимать и прощать тех, кто низко пал и облик свой потерял. Запомни, главная ценность вовсе не жизнь и уж точно не смерть. Главная ценность – любовь. Многие тысячи лет мудрецы и учёные пытаются объяснить, что есть любовь, и не могут. А ведь это всё просто. Если ты сознательно и восторженно готов пожертвовать всеми своими свободами вплоть до самой жизни ради блага или спасения другого существа и радость при этом испытать – это и есть любовь. Достигнешь её, и считай, что жизнь ты прожил не зря…
За целый день тренировок и внушений неизвестно кому пришлось труднее, сыну, жадно впитывающему знания и умения, или мне, старающемуся сжать весь свой опыт в единственный урок. К вечеру оба мы изрядно измотались и если бы не короткий отдых и не харчи стражников, я бы точно откинул копыта.
По-хорошему, нам надо бы выспаться и отдохнуть, но, чувствуя неумолимый ход времени, я торопился, поэтому, не дожидаясь утра, я решил уже вечером отправиться в церковь к отцу Иоанну, который мог многое разъяснить.
Перекрестив лбы у ворот храмовой ограды, мы шагнули во двор. Стоя на гладких камнях мостовой, я замер и насторожился. В непривычно пустом дворе я не заметил ни одного человека, и даже пернатая живность почему-то облетала его стороной. Из настежь распахнутых дверей церкви не доносилось ни звука. Я поманил сына, мы ещё раз перекрестились и шагнули в пропахший ладаном полумрак.
В слабо освещённом вечерним светом помещении тихо молились несколько человек. Потрескивая, горели свечи у больших икон Божьей матери и Спасителя, а возле алтаря моргали огненными язычками десяток разноцветных лампад. Спиной к нам стоял священник, и я сразу же шагнул к нему. На звук шагов он обернулся, и я увидел бледное лицо с тёмными, гладко зачёсанными назад и собранными в хвост волосами, с тёмными бородкой и усами. Молодой батюшка взглянул на нас стального цвета глазами с маленькими булавочными зрачками и немного нараспев спросил: