Падение Гипериона - стр. 7

Я взглянул на секретаря Сената и выбрал стул с прямой спинкой, на котором только что сидел генерал Морпурго.

– Вы действительно считаете оборону Гипериона глупостью? – спросила Мейна Гладстон.

– Да.

Она сложила пальцы в щепоть и задумчиво потеребила нижнюю губу. В окне за ее спиной беззвучно бушевал прием в честь армады.

– Если вы еще надеетесь на воссоединение с вашим… э-э… двойником, – произнесла она, – то продолжение Гиперионовской кампании в ваших же интересах.

Я не отозвался. Теперь в окне появилось ночное небо, в котором еще пылали следы армады.

– Рисовальные принадлежности у вас с собой? – спросила Гладстон.

Я извлек карандаш и небольшой блокнот, о которых предпочел не упоминать при Дайане Филомель.

– Рисуйте, пока мы разговариваем, – предложила Мейна Гладстон.

Я приступил к работе: быстро наметил ее опущенные плечи и занялся лицом. Меня заинтриговали глаза.

Тут я ощутил на себе пристальный взгляд Ли Хента.

– Джозеф Северн, – протянул он. – Интересное имя вы себе выбрали.

Стремительными четкими штрихами я очертил высокий лоб и орлиный нос Мейны Гладстон.

– Знаете, почему люди недолюбливают кибридов? – продолжал Хент.

– Да, – ответил я. – Синдром чудовища Франкенштейна. Боязнь всего человекоподобного, но не совсем подходящего под определение «человек». Потому-то андроидов и объявили вне закона.

– Угу, – согласился он. – Но ведь кибриды – самые настоящие люди, не так ли?

– С точки зрения генетики – да, – ответил я и поймал себя на том, что вспоминаю мать – как читал ей вслух, когда она заболела. Подумал о моем брате Томе. – Но они часть Техно-Центра и потому подпадают под определение «не вполне человек».

– А вы тоже часть Техно-Центра? – спросила Мейна Гладстон, взглянув мне в глаза. Я начал новый набросок.

– Не совсем, – ответил я. – Я могу свободно путешествовать там, куда меня допускают, но это ближе к обычному подключению к инфосфере, чем к возможностям полноправных членов Техно-Центра.

В три четверти ее лицо выглядело интереснее, но вся сила, заключенная в глазах, открывалась, когда они смотрели на тебя в упор. Я занялся паутинками морщинок, разбегающихся из уголков этих глаз. Мейна Гладстон, очевидно, никогда не прибегала к поульсенизации.

– Если бы можно было что-то скрыть от Техно-Центра, – сказала Мейна Гладстон, – допускать вас на заседания правительства было бы безумием. Так или иначе… – Она опустила руки на колени и выпрямилась. Я перевернул страницу в блокноте. – Так или иначе, – продолжала она, – вы располагаете необходимой мне информацией. Правда ли, что вы можете читать мысли вашего двойника, первой воскрешенной личности?

– Нет.

Перенести на бумагу сложное переплетение морщин и мускулов в уголках ее рта было непросто. Я зарисовал его как умел, переключился на волевой подбородок, положил тень под нижнюю губу.

Хент, нахмурив лоб, покосился на главу правительства. Мейна Гладстон снова сложила пальцы в щепоть.

– Объясните, – попросила она.

Я поднял глаза от рисунка.

– Я вижу сны. В них, по-видимому, отражаются события, происходящие вокруг человека, который носит в своем теле имплант предыдущей личности Китса.

– Это женщина. Ее зовут Ламия Брон, – сказал Ли Хент.

Гладстон кивнула.

– Значит, первичная личность Китса, которая считалась убитой на Лузусе, все еще жива?