P.S. Я тебя ненавижу! - стр. 19

Она присела раньше. Схватила тяжелую металлическую ручку. Максимихин перехватил учебник.

– Придурок, – прошептала, пряча добычу в рукав.

Половина дела была сделана.

– Это что за потасовка? – с запозданием решила вмешаться математичка. – Сухова, про уборку не забыла?

– Сейчас, – буркнула Эля, пытаясь унять дрожь в руках. – Мамонты разбегутся, и я подмету.

– Ты хочешь подмести весь класс?

Математичка растерянно глянула на свое разгромленное царство. Эля готова была возразить, но вдруг поняла – вот он, выход!

– Могу и весь, – сказала, обводя предстоящее поле боя взглядом. – Только надо, чтобы все ушли.

И начала стремительно краснеть. Сейчас ее с этой инициативой пошлют куда подальше, и все провалится.

– Армия уборщиц в действии! – крикнул Сашка

Не глядя, он засовывал учебник с тетрадям в рюкзак. Ему интересней было смотреть, как краснеет Сухова.

– И ко мне домой придешь убираться? У Дроновой шуршала по хозяйству, а у меня еще нет!

– Перетопчешься, – прошептала Эля, отправляясь за шваброй.

Она бы у него убралась. Так убралась, мало бы не показалось. И шваброй. И веником. И мокрой тряпкой.

Народ, похихикивая, выбирался в коридор. Сашка стоял. Взирал на нее с высоты своих без малого двух метров. Чего ждал? Эля прошла мимо Алки:

– Забери своего. Меньше грязи будет.

– Это еще неизвестно, от кого грязи больше, – разозлилась Дронова.

Они не разговаривали со дня рождения. Да и о чем им говорить? Что Алка променяла дружбу на кривозубую улыбку?

– А можно, я одна здесь буду убираться? – Алка застыла перед доской, картинно опершись на швабру.

Учительница смотрела на нее с тревогой.

– Эля, у тебя все хорошо? Дома?

– Дома у меня особенно хорошо! – Эля потопала в конец класса, по ходу переворачивая стулья. – У меня вообще все отлично!

Под партой лежал Максимихинский дневник. Чудненько! Вот взять его сейчас и забросить за батарею. Пускай потом носится, восстанавливает оценки. Но все это было как-то по-детски, глупо.

– Забыл! – показала она добычу учительнице.

– Оставь у меня на столе. Завтра возьмет.

Математичка выровняла стопку работ, на мгновение приподняла ее, но, на что-то решившись, опустила, прихлопнув сверху ладонью.

– Вот тебе ключ, – показала учительница. – Подметешь, класс закроешь, принесешь ключ в столовую. Я буду там.

Эля победно улыбнулась. И подметет, и закроет, и отнесет. А еще «познает самоё себя»[1]. Все, как велит злая мачеха.

Закрыв класс, Эля первым делом нашла Алкину работу, достала ручку Максимихина. Пора за дело. Ни капли сомнений не было. Все абсолютно правильно!

Дронова наляпала помарок и три раза ошиблась. Эля писала, стараясь подражать кривому Сашкиному почерку. А чтобы у математички не было сомнений, вложила его листок в Алкин, а сверху свой добавила. Чтобы было, с чего Сашке «списывать». Сравнивайте, господа!

Сама удивилась своему спокойствию. Подметала легко и быстро. Швабра глухо стукалась о металлические ножки парт и стульев.

Уходя, еще раз старательно выровняла стопку работ, чуть выдвинула Алкину.

Месть… Кровавая… все как и задумывалось. Хотя нет – правильно будет – возмездие. Вот теперь все стало правильно.

Ключ в руках прыгал. Чего теперь волноваться, когда все закончилось? О! Сколько ярости обрушит на них математичка.

– Эй! Стой!

Эля вздрогнула, чуть не выронив ключ.