P.S. Пожалуйста, будь счастливой - стр. 24
Я не знаю, как назвать то, что Арсена привезли именно в эту больницу в дежурство нашего общего знакомого, а фельдшер, что приехал на место аварии, его младший сын, который тоже не раз был с нами...
- Где он? - я перевёл дыхание, стараясь отдышаться. Из-за пробки последние двести метров я просто бежал, не в силах ждать ни минуты.
Воздуха не хватало, было такое странное чувство, что я и не дышал всё это время с момента звонка. В голове была лишь одна мысль: хоть бы всё обошлось.
- Успокойся, - велел хирург ледяным тоном, что меня насторожило.
- Я спокоен, где он? Его оперируют? Что-то серьёзное? - успокоиться? Да я спокоен, просто скажите мне, что с другом всё хорошо, просто скажите…
- Марк, - меня поймали за плечо и сжали его. - Марк, успокойся! Слышишь?
- Да спокоен я, - я раздражённо сбросил руку, осматриваясь и замечая, что на меня все странно смотрят. - Просто скажи, что с ним, и что надо, я…
Я вспомнил про Дину. Он же ехал к ней, ехал, чтобы сказать, что выбрал её… Он просто не имеет права здесь задерживаться. Она его ждёт…
- Марк, - меня уже поймали за оба плеча и встряхнули, - послушай…
Сергей замолчал, словно подбирал слова.
Меня прошиб холодный пот. До возбуждённого сознания начало доходить, что происходит. Мозг анализировал, что видит: поникшие плечи, опущенные уголки губ, взгляд рассеянный, и он его отводит, когда я пытаюсь заглянуть ему в глаза, словно боится…
Я знаю такой взгляд, знаю… Почти шестнадцать лет назад…
Новогодняя ночь, приёмный покой. Я в крови отца, которого несколько раз пырнули ножом прямо на улице, среди моря свидетелей. Рядом рыдающая мать, всё-то не верящая, что это произошло.
Прошёл уже не один час, когда к нам выходит врач… Не знаю, кто он был, может, заведующий отделением… Сам хирург, или же кто-то ещё… Не знаю и не помню. Я даже не помню его лицо, только жесты.
Он сомневается. Да, ему не привыкать сообщать плохие вести семьям, но, кажется, он знал отца и мать… Он переминается с ноги на ногу, словно подбирает слова.
Ему тяжело, я вижу это, знаю. Чувствую ещё до того, как он произносит первые слова… Я знаю, что отец умер, так и умер на операционном столе, не приходя в сознание.
Знаю…
- Он… - ком встаёт в горле, я не могу это произнести, просто не могу.
Это неправда. Он жив, он должен быть жив. Они же сказали «ушибы и перелом», ничего серьёзного, они же сами сказали…
Паника становится всё сильнее. Нет, это всё плохой сон, просто плохой сон.
- Он умер. Внутричерепное кровотечение, мы ничего не смогли сделать…
-Были задеты жизненно важные органы… шесть ножевых ранений… несовместимые с жизнью… мы сделали всё, что могли… - звенит в ушах эхо прошлого.
- Неправда, - шепчу я, тряся головой, силясь отогнать наваждение. - Он не мог! Он должен…
Я замолкаю, понимая, что в глазах слёзы и у меня, и у Сергея.
Арсен умер. Эта мысль медленно обустраивается в голове.
Я убираю руки приятеля и иду на свободную лавку и опускаюсь на неё, хватаясь за голову. Умер…
«Я хочу, чтобы ты составил мне завещание… если я умру, всё должно достаться Дине». - всплывает в памяти разговор того утра. Та странная просьба… Почему я не отказался? Почему не переубедил не писать завещание?! Я же говорил, что это плохая примета, а он…
- Может, тебе воды? Или чего покрепче? - Сергей стоит рядом и смотрит на меня. Он ждёт моей реакции, но я просто качаю головой. Я не буду кричать и требовать правды. Зачем? Я знаю, мне не врут…