Оззи. Автобиография без цензуры - стр. 14
«ОСБОРН. В КАБИНЕТ К НАЧАЛЬНИКУ! НЕМЕДЛЕННО!».
Начальству захотелось узнать, каким образом мне удалось настроить пятьсот клаксонов за двадцать минут. Я ответил, что, очевидно, кнопка неисправна. Но мне возразили, что, оно начальство, черт возьми, не вчера родилось, а единственная неисправность кнопки заключается в том, что на нее нажимает гребаный идиот. И, если я сделаю это еще раз, то меня вышвырнут отсюда на хер пинком под зад. Точка. Понятно? Я сказал: «Да, я понимаю», – и потопал назад в свою будку.
Берешь гудок.
Подсоединяешь провод.
Настраиваешь отверткой.
БИП, БУ-У, УИ-У, УР-Р, БИ-УП.
Кладешь гудок обратно на ленту.
Нажимаешь кнопку.
И так с утра и до вечера.
Изо дня в день.
После нескольких недель этой канители я решил завязать разговор с Гарри – пожилым мужчиной, который работал со мной.
– Сколько вы уже здесь работаете? – спросил я его.
– А?
– Сколько вы уже здесь работаете?
– Что ты там шепчешь, сынок?
– СКОЛЬКО ВЫ УЖЕ ЗДЕСЬ РАБОТАЕТЕ? – закричал я. Гарри, очевидно, полностью оглох от того, что каждый день слушал эти клаксоны.
– Двадцать девять лет и семь месяцев, – сказал он с улыбкой.
– Шутите.
– А?
– Ничего.
– Перестань шептать, сынок.
– ЭТО ЧЕРТОВСКИ ДОЛГО, ГАРРИ.
– Знаешь, что во всем этом самое приятное? – Я развел руками и помотал головой.
– Через пять месяцев я получу золотые часы. Выйдет, что я проработал здесь тридцать лет!
Когда я представил, что в этой комнате можно провести тридцать лет, мне захотелось, чтобы русские сбросили на нас бомбу и разом покончили с этим.
– Если вам так нужны золотые часы, – сказал я, – нужно было просто украсть их из долбаного ювелирного магазина. Даже если бы вас поймали, тюремный срок был бы в десять раз меньше, чем вы прозябали в этой вонючей дыре.
– Повтори, сынок?
– Ничего.
– А?
– НИЧЕГО.
На этом мое терпение лопнуло. Я бросил отвертку, ушел из будки, прошел мимо мамы, вышел на улицу и отправился прямиком в ближайший паб. Так закончилась моя первая работа в музыкальной индустрии.
Мысль о том, чтобы найти настоящую работу в музыкальном бизнесе, казалась тогда какой-то идиотской шуткой. Это было так же невозможно, как стать космонавтом, каскадером. Или трахнуть Элизабет Тейлор. Но с тех самых пор, как я спел «Living Doll» на семейном концерте, у меня была мечта. Я хотел собрать свою группу. Какое-то время даже ходил и хвастался, что играю в коллективе под названием Black Panthers. Брехня. Моя «группа» представляла собой пустой футляр от гитары, на котором было написано «The Black Panthers» (я сам написал это эмульсионной краской, найденной в садовом сарае). Еще я говорил людям, что у меня есть собака по кличке Hush Puppy. На самом же деле это был ботинок, подобранный на помойке и привязанный на провод, как на поводок. Всё это было у меня в воображении. Я разгуливал по улицам Астона с пустым чехлом от гитары, таская за собой ботинок на проводе и представляя себя блюзовым музыкантом из Миссисипи. Неудивительно, что все вокруг думали, будто я окончательно спятил.
Когда я не проводил время со своей воображаемой группой и воображаемой собакой, то тусовался с тедди-боями[7]. К моменту моего взросления культура тедди-боев уже сходила на нет, так что я так и не поносил длинное пальто, ботинки на платформе и всё остальное дерьмо. Но мне нравилась музыка, которую они ставили на музыкальных автоматах. Несколько недель я ходил и пел песню «Hey Paula» дуэта Paul & Paula. Эти старые мелодии просто заслушаешься! Потом мне приглянулся стиль модов