Озверевшие - стр. 2

Подробности следующей недели Андрей вспоминал с трудом. Опознание, похороны, сочувственные речи, поразительные в своей одинаковости, – всё словно было покрыто пеленой тумана. Алкоголь дополнял ощущение невсамделишности происходящего, позволяя утонуть в блаженном забытьи. Однако это продолжалось недолго, и с ощущением реальности в жизнь Андрея пришла тупая ноющая боль, не затихающая ни днем, ни ночью. Он научился с ней жить и, дабы не оставлять себе времени на лишние мысли, завалил себя работой, чем несказанно порадовал начальство. Жизнь закрутилась с новой силой, суета поглотила его, и всё могло бы пойти на лад, если бы не ранний звонок в дверь.

Перед заспанным хозяином квартиры стоял невысокий худощавый мужчина в тёмно-сером рабочем костюме, какие были популярны среди мужской половины населения за дешевизну и носкость. Обувь, простая и неброская, тоже, по всей видимости, была куплена в магазине спецодежды. Его лицо нельзя было назвать примечательным, лишь разрез глаз при внимательном рассмотрении наталкивал на мысли об азиатских корнях.

– Чем обязан? – сказал, позёвывая, вдовец, опираясь на дверной косяк.

Не узнав гостя, он решил, что тот ошибся дверью, и в ожидании формальных извинений не снимал руки с дверной ручки, но затем встретился взглядом с незнакомцем. В этот момент в его голове что-то переменилось. По телу разошлось приятное тепло, разум затуманился. Он не мог оторвать взгляда от человека, который улыбался кроткой, доброжелательной улыбкой.

– Возможно, вы не помните меня. Я – ваш друг. Я пришёл поговорить, – мягко и певуче, словно пытаясь подманить напуганного зверя, сказал незнакомец. – Я могу войти?

– Да, конечно. Проходите, –мужчина медленно отступил.

Голос в собственной голове звучал как-то неестественно, но это не настораживало. Наоборот. Твёрдая уверенность, что рядом находится друг, расслабляла и успокаивала.

Они прошли на ухоженную чистую кухню, сели за стол, и начался долгий разговор. Вдовец рассказывал, как пахал на ненавистной работе, чтобы достойно обеспечивать семью, как потерял всех, кто был ему дорог. Он говорил о том, как ненавидит себя, ведь гибель семьи – это его вина. Однако незнакомцу были нужны не душевные откровения программиста. Ему была нужна его ненависть. Ненависть настолько сильная, что её нельзя ни забыть, ни унять. Ненависть, с которой просыпаешься и засыпаешь каждый день, пока не получится от неё освободиться. Называвший себя другом знал, как освободить человека от ненависти с пользой для себя, для миссии, которую он должен был выполнить.

Незнакомец ушёл, и через мгновение в памяти Андрея не осталось и следа от их недавнего разговора. Он сидел за столом, уставившись невидящим взглядом в пустоту, пока из глубины его души поднималась та всепоглощающая тоска, что делала жизнь, потерявшую смысл, невыносимой. Она делала еду безвкусной, краски блёклыми, любое телодвижение напрасным. Она причиняла боль от каждого вдоха, от каждой прожитой секунды, заставляя думать только о том, как всё это прекратить.

Когда тело Андрея выносили из подъезда, друг сидел на лавочке у дома напротив и наблюдал. Он не сомневался в том, что это произойдёт, ведь ему не пришлось ничего внушать этому несчастному мужчине. Его ненависть, выросшая в порочное желание свести счёты с жизнью, уже была в нём. Она поедала его изнутри, словно ржавчина прогнившие трубы. Всё, что сделал