Ожерелье Атона - стр. 34
Я попытался выхватить злополучную „кошку“, но Амира ловко спрятала статуэтку за спину.
– Это ничего не изменит, – грустно сказала она. – А мне будет приятно, что в моем доме будет твой подарок. Пойдем!
– Куда?
– Ко мне домой. Я приглашаю тебя в гости.
Я замялся. Как-то неудобно общаться с ее родными. Что им говорить?
– А это ничего, что у меня нет двадцати верблюдов?
Амира рассмеялась:
– Ты не понял! Я не приглашаю тебя знакомиться с родителями. Я живу не с ними. Так что сватовство отменяется.
Оставалось лишь ахнуть:
– Ты живешь одна? Мне рассказывали, что у вас это невозможно. Незамужняя девушка, по вашим правилам, не может себе этого позволить.
– Не может. Поэтому я живу со старшим братом и сестрой. Они тоже студенты. Папа купил нам квартиру в Каире. А родители остались в Луксоре. Пойдем, у нас мало времени.
Мне почему-то казалось, что Амира непременно должна жить в царском дворце. А где еще обитают принцессы, прячущие волосы за тугим хеджабом, скрывающие гибкое стройное тело под просторным платьем до пят? При каждом едва уловимом движении с рук Амиры осыпались браслеты и, споткнувшись о запястье, звонко дзинькали. Даже тонкие щиколотки девушки обвивали золотые цепочки. Красавица принцесса! Она бы идеально вписалась в роскошный интерьер под полукруглыми дворцовыми сводами….
Однако в сопровождении заунывной песни таксиста мы добрались до острова Гезира, ощетинившегося кварталами высоких современных зданий. В доме моей принцессы имелся даже лифт, что после спартанских условий солдатского быта показалось мне высшим проявлением цивилизации.
Ее небольшая комната, с голубой лентой Нила за окном, оказалась забитой стопками книг русских классиков – Толстой, Достоевский, Лермонтов.
Лично на меня вся эта писанина всегда навевала тоску. Дневник я начал вести лишь потому, что мне захотелось как-то отметить вехи довольно необычного периода собственной жизни. Это формула, чертеж, схема происходящих со мной событий. Но читать про какого-нибудь мающегося от лени субъекта вроде Обломова мне казалось довольно малоинтересным.
А у нее – такой интерес к чужой культуре…
– Амира, а почему ты решила выучить именно русский язык?
Карие звезды померкли за облаками печали.
– Та женщина… Которая сказала, что Анубис заберет меня в царство мертвых молодой… Она сказала, что моя любовь придет из далекой снежной сильной страны. Это же Россия.
– Сначала я убью лавочника, всучившего мне „кошку“. А потом отыщу эту тетку-предсказательницу и скажу ей пару приятных слов.
– А я бы ей сказала спасибо. – Амира поднялась с тахты. – Подожди меня здесь, хорошо? – Она скрылась за дверью и прокричала из соседней комнаты:
– Ты только подумай, как бы мы с тобой общались, если бы я не говорила по-русски. Ты же арабского не знаешь?
– Всего пару слов! Спасибо, пожалуйста. Да, еще мне египетские солдаты объяснили, что у вас слова „красивая“ и „любимая“ объединены в одном – „хабиби“. Знаешь, что-то в этом есть. Любимые не могут быть некрасивыми, правда?
Она вернулась, и эти минуты я запомнил до мельчайших подробностей.
Водопад черных волос. Полупрозрачный красный костюм со сверкающими нитями бус. Звенящие монетки повязанного на бедрах платка. Гибкие пластичные движения завораживающего танца. Манящая улыбка, лукавый взгляд, и все это так прекрасно и неожиданно, что я взмыл высоко вверх, над этим миром, над Вселенной…