Отверженный. Научи меня любить - стр. 4
Она трёт подбородок, слёзы вытирает, смотрит на меня волчьим взглядом. Эта приятная смесь ненависти, страха и боли возбуждают во мне не самые добрые желания.
— Хочешь что-то сказать? — намеренно провоцирую её.
Мысленно жажду, чтобы сучка начала дерзить.
— Нет, — отводит взгляд и вся сжимается.
— Пошли, покажу тебе твою комнату, — киваю в сторону двери, которая ведёт в подвал.
Девка недоверчиво смотрит, но начинает идти. Открываю дверь и подталкиваю Рыжулю к лестнице.
«Рыжуля» — довольно милое прозвище для воровки, но мне в кайф представлять, как я буду с ней «играть», называя таким сладким прозвищем, в то время как она будет кричать, реветь и давиться собственной слюной… или кровью от боли.
Спускаемся в тёмный коридор, освещённый тусклым светом лампы. Довольно ощутимыми толчками в спину направляю девушку к нужной двери.
— Открывай, — приказываю.
Когда я купил этот дом, то сразу вложил немало денег в подвальное помещение. Помимо гаража и пары комнат для хранения всякого хлама, я оборудовал маленький рай для Тематика. Темница занимает больше половины подвала.
Заходим в небольшую комнату, с виду похожую на подсобку. С одной стороны стоит металлический шкаф, возле него — глубокий умывальник. Напротив, возле другой стены — та самая клетка, накрытая тканью. Напротив клетки — ещё одна дверь, которая и ведёт в темницу. Но туда мы с Рыжулей сегодня не пойдём.
— Стой, — указываю пальцем на место, куда она становится, словно послушная девочка.
Возможно, она доверчиво полагает, что, если будет себя покорно вести, я буду благосклонен к ней… Наивная.
Достаю из кармана ключ от наручников. Быстро справляюсь, освобождая её тонкие запястья от оков. Она сразу начинает растирать покрасневшую кожу. Даю ей ровно тридцать секунд. Прячу наручники в карман домашних штанов.
Беру за край тряпки и рывком стягиваю с клетки, в которой обычно держат собак.
Перевожу взгляд на свою пленницу и не могу сдержать довольный смешок. Взгляд её медленно скользит по металлической комнатке, в которой она проведёт много холодных и голодных ночей. Она мельком смотрит на меня, а затем — опять на клетку.
— Не нравится? — опять хочу услышать протест.
Молчит, голову опустила, даже, кажется, дыхание затаила.
Моё настроение меняется меньше, чем за секунду. Бесит! Бесит её молчание.
Хватаю за плечо и тяну на себя. Мне мало её страха. Мало её боли…
Или слишком много собственной, которая всё ещё таится в моём каменном сердце.
— Чего молчишь? Забыла, что я сказал тебе наверху? Отвечай, сука! — ору на неё.
Дрожь в теле невыносимая. Заставляю себя остановиться. Понимаю, что алкоголь придаёт мне сил. Распаляет мою ярость до нового предела, о коем я раньше не знал. Сейчас я опасен. Для этой девушки, для себя самого.
«Остановись», — шепчет голос разума.
Нехотя отталкиваю Рыжулю, хотя на самом деле хочу что-то ей сломать. Хотя бы палец…
Только моя рука отпускает её дрожащее тело, девка падает мне под ноги. Пустую комнату заполоняет женский вой. Наблюдаю за её истерикой, пытаясь понять, игра это или настоящие чувства. Неприятное ощущение милосердия и осознание, насколько это все не БДР-но, раздражают меня.
«Она воровка. Она преступница. Она, блять, даже не отрицает этого!» — напоминаю себе.
— Хватит реветь. Раздевайся, — говорю раздражённо.