Отверженный. Научи меня любить - стр. 11
— Я же сказал, — встряхивает резко, словно я пыльный ковер, а не живой человек, — тебе нужен свежий воздух.
Воздух? Так, декабрь же…
7. Глава 7. Вика
Когда Ваха с ноги открывает дверь ведущую, как оказалось, на задний двор дома, из меня вырывается жалостливый стон. Из-за отсутствия сил, не могу даже замахнуться, просто передвигаю ноги, следуя за своим мучителем.
— Ни надо, — произношу одними губами, когда холодный воздух окутывает мое дрожащее тело.
С диким визгом начинаю тормозить пятками, в надежде остановить эту глыбу мышц, но Ваха даже голову не поворачивает в мою сторону. Подходит к краю веранды и швыряет меня в снег.
Когда я была маленькой, всех девочек в детском доме учили вышивать гладью. Мне не нравилось часами тыкать иголкой в белый кусок ткани, и воспитательница постоянно ставила меня в угол. Видимо она устала меня наказывать, и решила проучить. В один из уроков рукоделья, вместо полюбившегося мне темного, сырого угла в комнате, воспитательница взяла иголку и глядя в мои невинные глаза вогнала тонкую сталь прямо в подушечку указательного пальца. С того самого дня, я ненавидела не только вышивать, но и эту суку, которая делала так не только со мной.
Оказавшись в снегу, замираю от шока, ощущая как мое тело пронзает миллионы острых иголок. Невидимая боль пронзает тело. Голос пропадает и вместо крика, я просто хриплю, пытаясь встать на ноги. Но самое ужасное, это смех.
Ваха стоит на крыльце, все так же сложив руки на груди и смотрит на мои болезненные метания. Лицо его искажено в злобной гримасе, а на губах наглая ухмылка.
— Вспомнила? — спрашивает едким голосом.
Не сразу соображаю, что он спросил, и вообще, о чем речь. В голове звенит от боли, которой подвергается мое тело. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются, снова падаю в снег. Конечности немеют.
“Нет…нет… только не это” — с ужасом встаю на четвереньки, думая о том, что вызывает у меня панику. Только не это! У меня же еще есть время! Доктор сказал…
— Если ты думаешь, что мне тебя жалко, то ты ошибаешься, Рыжу…
— Иди нахуй, — рявкаю, словно озверелая.
Поднимаю гневный взгляд на Ваху, который уже делает шаг ко мне. Желваки ходуном ходят, и глаза смотрят на меня с прищуром, словно он думает какую кость мне сломать первую.
— Чё ты сказала? — громче меня рявкает громила.
— Я сказала…
Договорить не получается. Ваха хватает меня за волосы и тащит обратно в дом. Дрожу не от холода, а ужасных картинок которые рисует мое подсознание. Я же помню, что он садист. Я же знаю, что, таким как Ваха нужна боль. Много боли.
Моя надежда остаться без синяков с треском проваливается. Ваха тащит меня обратно в дом, игнорируя мои крики. Не понимаю откуда во мне берутся эти вспышки силы, но у меня все же получается поцарапать его кисть, которая мертвой хваткой вцепилась в мои волосы.
— Тебе, сука, совсем жить надоело? — кричит зло, продолжая меня тянуть вглубь дома.
— Ты больной… ублюдок, — рвано выкрикиваю, отталкиваясь пятками от деревянного пола.
— Больной? Даже не представляешь на сколько, — раскатисто смеется. — Говори, где эти чертовы деньги!
— Нет, — кричу не от храбрости, а скорее из-за страха, ведь я протестую против всего что сейчас со мной происходит. Я даже вопрос его понимаю лишь спустя пару секунд, когда Ваха поднимает меня на ноги и смотрит в мое красное от снега и криков лицо.