Отверженная невеста - стр. 21
В коридоре послышались шаги. Дверь в ее спальню резко распахнулась. На пороге стоял виконт с подсвечником в руке. В глазах его отражался огонь свечи, оттого они казались совершенно безумными. Елена в испуге отпрянула.
– Я знаю, что с тобой творится, дитя мое! – воскликнул де Гранси с одержимостью алхимика, получившего путем многотрудных опытов философский камень. – Ты жаждешь мести!
Не в силах больше сдерживать чувств, владевших ею все эти дни, она бросилась виконту на грудь и судорожно разрыдалась.
– Завтра же едем в Париж, – твердо решил старик. – Ты должна исповедаться своему духовнику и навсегда отказаться от мысли мстить кому-либо, ибо это грех, девочка моя.
После этих слов виконтесса перестала плакать и в какой-то миг сделалась прежней, тихой и послушной дочерью.
– Хорошо, отец, – сказала она, поднимая с пола книги и аккуратно кладя их на прикроватную тумбочку, – мы так и поступим.
Решение виконта оказалось для нее как нельзя более кстати, и вовсе не потому, что Елена давно не исповедовалась. В Париже, в одном из салонов, она слышала имя частного сыщика Антуана Мираду, известного раскрытием нескольких громких преступлений. Она нашла адрес его конторы в справочнике-календаре, выпущенном на новый тысяча восемьсот двадцать шестой год. Из этого же справочника она узнала о скоропостижной смерти русского императора Александра и о восстании дворян на Сенатской площади, но эти вести заняли ее внимание ненадолго.
Вернувшись в Париж, она без труда добилась встречи с прославленным сыщиком. Антуан Мираду оказался еще довольно молодым человеком, лет тридцати, с правильными чертами лица и остроконечной, тщательно выхоленной бородкой, выдававшей в нем франта. Выходец из среды мелких судейских чинов, озлобленный былой нищетой и бесправием, он не получил в свое время ни порядочного образования, ни воспитания. Составив себе состояние и имя едва ли не шантажом, разбогатев и прославившись, он сделался заносчив и груб и не делал исключения даже для светских дам. Более того, он им дерзил намеренно, находя удовольствие в том, чтобы смущать знатных особ, попавших в затруднительное положение.
– Что вам угодно, мадам? – обратился он к визитерше, смерив Елену с ног до головы неприятным колючим взглядом.
– Я хочу получить сведения о некоторых людях, проживающих в России… – туманно начала она, но сыщик резко оборвал ее:
– Кто эти люди?
– Неужели не все равно?
– Они преступники?
– Как взглянуть… С точки зрения закона нет, – растерялась виконтесса. – Но если судить по совести…
– Я не занимаюсь вопросами совести, мадам, – презрительно усмехнулся Мираду. – Вы обратились не по адресу.
– А к кому мне следует обратиться?
– Не знаю, – пожал плечами сыщик, после чего повернулся к Елене спиной и, усевшись в кресло, закинув ногу на ногу, принялся читать газету.
Подобного отношения к себе ей не приходилось встречать, пожалуй, с того самого дня, как она покинула Россию. Елена дала себе слово больше не спускать никому, даже королю и папе римскому, если они захотят ее унизить.
Она подошла к Мираду, вырвала из его рук газету и, не дав ему опомниться, процедила сквозь зубы:
– Извольте встать, когда перед вами находится дама!
– Какого черта! – обескураженно закричал он, тем не менее вскакивая с кресла.