Отвергнутая целительница для Дракона - стр. 20
Я вновь поёжилась. Хорошо, что тётушки не знают, где и с кем я провожу время. Иначе бы точно заперли меня под замок в комнате, а местный священник, святоша с сальным блеском в глазах, наложил бы епитимью…
– Хочу отомстить кое-кому, – тихо, но твёрдо ответила я.
Девушка едва заметно улыбнулась, но это была не та кокетливая улыбка, какой завлекают мужчин. Это была улыбка хищника, почуявшего запах крови, улыбка единомышленника, готового разделить тёмные желания. Думаю, она понимала меня как никто другой.
На этом мы расстались. Дэлия проводила меня до дома, а я отдала ей пару баночек целебной настойки: осень в этом году была холодной, промозглой, и дети в приюте сейчас болели больше обычного.
Утро выдалось беспокойным. Проснулась очень рано, раньше слуг, когда небо только-только начинало светлеть, и бродила по дому словно приведение.
Когда проснулся отец, я стояла в гостиной возле окна, лихорадочно вглядываясь в подъездную дорожку, в надежде увидеть посыльного с письмом. Письмом, которого ждала и боялась одновременно.
Отец, ещё в домашнем халате, подошёл ко мне почти бесшумно.
– Кара, ты не должна себя так мучить…
Я не ответила. Должно быть, взгляд у меня сейчас был пустым и отстранённым.
– Ты меня пугаешь. Мы все переживаем за тебя…
Голос отца был глухим, словно стены гостиной были обиты войлоком, поглощавшим звуки.
– Кара! – отец вцепился мне в руку.
– Что? – я наконец перевела взгляд на родителя.
– Боги, – выдохнул он, притянув меня к себе. – Может, тебе стоит уехать из города?
– Почему? – удивилась я, не понимая, к чему он клонит.
– На время, дорогая, – отец погладил меня по волосам. – Тебе нужно… Нет! Необходимо проветриться. Твои тётушки скоро уезжают домой, ты можешь поехать с ними. Погости у них, пока всё не забудется.
– Я не оставлю тебя.
– Да что со мной будет? – усмехнулся отец.
– И всё-таки… я не собираюсь сбегать! – упрямо заявила я, высвобождаясь из крепких отцовских объятий.
– Да я ведь не про то.
– Я знаю, что не про то…
Если честно, я приходила в ужас от одной мысли, что мне придётся жить в доме тёти Ванды. Я бы могла выбрать особняк тёти Беатрис. Она была гораздо мягче своей сестры. Но что-то мне подсказывало, что тётушка нашла бы повод, чтобы не селить меня у себя.
– Обещай, что подумаешь над моим предложением! – не сдавался отец.
Я улыбнулась. Легко и непринуждённо, как прежде.
– Хорошо, – ответила я. – Обещаю, что подумаю.
Отец в который раз обнял меня и со спокойной душой отправился на кухню.
С наступлением завтрака, дабы лишний раз не нервировать тётю Ванду, я укрылась в оранжерее. Сквозь стеклянные стены и ограду открывался отличный вид на покрытую булыжником подъездную дорожку. Я всё ещё не теряла надежды, что вот-вот появится посыльный с письмом.
Время тянулось мучительно медленно. Солнечные лучи играли на стёклах оранжереи, наполняя пространство светом, но они не могли прогнать гнетущее чувство неопределённости.
Примерно около полудня, когда тени от деревьев стали длиннее, а воздух наполнился прохладой, к оранжерее подошла тётя Ванда.
Холодная и гордая. Боги, казалось, что даже внешне мы с ней были похожи. Те же зеленые, миндалевидные глаза, вьющиеся светлые волосы, ямочки на щеках… Вот только её ямочки увидишь нечасто, потому что тётя Ванда улыбалась крайне редко.